Трофим с уважением посмотрел на СВД, лежащую вдоль одного из бортов гнезда. От оружия, имевшего матовый черный цвет, веяло суровым холодом, кажущимся неподходящим для этого гостеприимного сталкера. В это время щелкнул чайник, и Баян, достав из тумбочки кружки, заварочный чайник, конфеты, поставил это все на крышку люка, к которой, как оказалось, были приделаны складные алюминиевые ножки, превращающие его в столик. Небо постепенно темнело, Трофим рассказывал о жизни на Янтаре, о своих отношениях с долговцами, Баян между тем слушал внимательно. Кое-кого из долговцев он знал ранее, когда в прошлом ходил одиночкой, и спрашивал о них, но тут уже ученому нечего было ответить, потому что не знал их. Плавно и неуловимо солнце клонилось к закату, раздавливая своим весом тонкие облака. Баян достал из тумбочки пузырек с прозрачной жидкостью и поставил один граненый стакан.
– Баян, ты же на посту, – заметил Трофим.
– Так это я не себе, мне не можно, это тебе, – сказал он, наливая чуть меньше половины.
– Я особо не пью, – попытался отказаться гость.
– Я тебе не пить предлагаю, а попробовать. Это водка на «волчьей слезе», вот гляди, – он указал пальцем на донышко бутылки, где перекатывались несколько черных бусинок, похожих на яблочные косточки, – ты такую не пробовал, это специальный заказ. Давай, – он подал Трофиму стакан.
Трофим уже устал удивляться и даже не стал спрашивать, что за «волчьи слезы», что за волк, почему он плакал и вообще что все это значит. Специальный заказ – значит специальный заказ, травить не будут.
– Ну давай, – согласился Трофим, принимая стакан.
– Вот… – одобрительно прогудел Баян, – закусывать ее не надо, так пробуй, – и, заметив сомнение в глазах некробиолога, рассмеялся, – в крайнем случае вот тебе конфетка зеленая, ароматная, занюхаешь. Давай, за знакомство.
– Ну что ж… будем знакомы, – сказал Трофим и, выдохнув, опрокинул в себя стакан.
Вкуса вначале не было, запах был уловимый, спиртовой. Трофим с интересом посмотрел на пустой стакан. Через секунду словно ударил колокол, в глазах задвоилось, полетели серые мушки, повело в сторону.
– Ого, – негромко сказал Трофим, чувствуя, как закачалась вышка.
– Подожди, сейчас пройдет, а потом на закат полюбуемся, – подмигнул Баян.
Действительно постепенно шум в ушах затих, качание в ногах и двоение в глазах прекратилось, так же, как и пропали серые мушки. Воздух стал чистым и прозрачным, предметы четкими и выпуклыми. Удостоверившись, что Док пришел в себя, сталкер развернул его в сторону заходящего солнца.
– Вот теперь полюбуйся!
Уходящее за горизонт солнце оставляло позади себя долгий расплывчатый красно-оранжевый цвет, с сотнями переливов, танцующих и играющих между собой глубокими красками. Нежно-зеленые облака, нанизанные оранжевыми лучами светила, невозмутимо катясь по небу, проходили над головой, темнея, и уже на востоке становились холодно-синими, цвета холодного ветра и замерзающего моря. Виднеющийся в отдалении лес с едва шевелящимися деревьями прощально махал вслед уходящему солнцу в ожидании холодной ночи. Далекий, печальный и прекрасный вой слепого пса, зависший на одной высокой ноте, подхваченный еще несколькими голосами, пел прощальную песню. Картина вмиг овладела Трофимом, влилась в него каждой каплей света и оттенка, каждым звуком и запахом, объемно и глубоко поднимая восторг и вышибая слезу.
