– Она справедливая и заставляет всех работать, а не лениться, как Прекраса и Милана. Она думает больше о государстве, а не о себе, как многие из ее окружения…
Дни монотонно бежали один за другим. Как и дни, незаметно в постоянных трудах мелькали месяцы, годы…
Однообразие жизни рода Коржа нарушало только полюдье[8], которое проводил их князь Бразд. Причиной таких наездов все чаще являлись распри, возникающие между смердами: где-то соседи поссорились из-за пустяка и дело дошло до пролития юшки, кто-то не поделил рольные земли[9] из-за того, что обильные осенние и весенние дожди смыли разделительную межу. Порой дело доходило до смертоубийства. В таком случае виновного везли на Гору, и, в зависимости от степени вины, ябедьник[10] либо накладывал штраф, либо волок в поруб[11]. Смертоубийц отводили к самой княгине Ольге, и только она решала, как поступить с преступником.
Чаще всего убийца подвергался смерти согласно старинному обычаю: око за око, зуб за зуб. Да и сама Ольга принимала решение не с бухты-барахты, а с согласия воевод и бояр.
Корж старался не дожидаться полюдья, а загодя принимал меры, заодно и отвозил дань своему князю. При этом Корж объяснял: лучше отвезти дань самому, чем дожидаться приезда ябедьника, который обязательно добавит к обычной дани немалый кус для себя.
Однако людишки не всегда внимали увещеваниям старейшины рода и даже понемногу баловались воровством в княжеских владениях – то снимут птицу на чужих перевесищах, то тайком добудут бора на гонах, зверя в лесах, а рано поутру сетями выцеживают рыбу в княжеских реках…
– Ох, попадутся они однажды, беды не оберутся, – ворчал Корж.
– Тятя, а для чего они так делают? – спрашивала его десятилетняя Малуша.
Отец обычно гладил дочь по голове и приговаривал:
– Дак ить жадность человеческая не дает им покоя. Не понимают, что сколько ни воруй, все равно не насытишься, а только попадешь под горячую руку князя. И тогда беда всей семье.
– А почему одни люди богатые, а другие бедные? – продолжала допытываться дочка.
– Так уж нашими богами заведено. И не нам нарушать заведенные ими заповеди.
– А княгиня Ольга хорошая или плохая? – не унималась Малуша.
– Экая ты дотошная, – усмехнулся отец.
– Ну, правда! – не отставала дочь.
– Да видишь ли, Мала, – слегка задумавшись, отвечал Корж. – Конечно, с древлянами, убившими князя Игоря, она поступила слишком жестоко. Было бы понятно, если бы она наказала смертью тех, кто его казнил. Но для чего было губить жителей Искоростеня, в том числе стариков, женщин и детей малых, сжигать город? Хотя и сам Игорь был не совсем прав. Ну, получил дань и иди себе с миром! Нет, жадность обуяла его. Показалось, что еще можно взять… А потом Ольга успокоилась – поняла, что после этого древляне не могли платить дань несколько лет. Не с кого и не с чего было. Сейчас же, ты видишь, мы ни с кем не воюем, только отбиваемся от редких набегов печенегов. Правит она мудро и справедливо, тут ничего плохого сказать нельзя.
– Хорошо, что теперь не воюем, – вздохнула Малуша.
– Знамо, хорошо, – согласился отец.
– А почему люди берут чужое?
– Видишь ли, все идет от войн, – тихо проговорил отец. – После битвы победители забирают у поверженных все, что им приглянулось, у убитых берут оружие, мошну, даже снимают хорошее платно. А уж когда возьмут городище, то начинается татьба[12], когда забирают в домах все, что приглянулось, – узорочье
