– Господи, что там еще случилось? – встала Ольга.
Встал и Григорий и вслед за княгиней стал спускаться по лестнице во двор.
Там уже стояла толпа, конюхи уводили оседланных лошадей. Увидев княгиню, толпа расступилась, и Ольга увидела лежащего на земле Всеслава. Голова его покоилась на коленях дядьки Чурилы, горло, руки и грудь были залиты кровью. Над сыном выла Прекраса.
Святослав со своим дядькой Асмусом стояли здесь же, низко опустив головы.
– Кто его? – обратилась княгиня к Асмусу.
– Горячий… Погнался в лесу верхи за лисой и горлом напоролся на торчащий сломанный сук. Мы прискакали, а он уже мертвый.
– Почему не удержали? – продолжала допытываться Ольга.
– Остановишь его, – махнул рукой Асмус. – И упреждали, и кричали, да куда там! Чурила даже изловчился схватить лошадь под уздцы, так княжич так огрел его плетью, что глаз едва не выбил.
Ольга посмотрела на дядьку Всеслава, – действительно, поперек щеки кровоточил глубокий шрам, идущий почти от самого глаза к уху.
– Похоронить язычника сегодня же, – приказала Ольга ближнему боярину.
– На костре или в землю? – спросил тот.
– В землю, на Горе, – кинула та. – Пока костер готовят, день кончится…
Когда Ольга оделась в траурную одежду и уже сходила с крыльца терема, ее остановил священник:
– Ты же христианка, а там хоронят язычника!..
– Хоронят княжича. Что подумают мои подданные, если я не явлюсь на погребение?
– Давно надо было крестить своих людишек, – проворчал Григорий.
– Пока не будет крещен весь народ, я не могу вставать поперек давних обычаев, даже если они и языческие. Отойди, не мешай мне…
Через несколько дней после погребения Всеслава Ольга позвала Чурилу:
– Подбери дельного ябедьника и пошли ко мне, – распорядилась она.
Когда тот явился, княгиня приказала:
– Возьми людей и срочно поставьте в Любече небольшой терем.
– Для кого? – поинтересовался тот.
– Ты строй быстро и ладно, а остальное не твое дело, – отрезала княгиня.
Тот поклонился и на следующий же день с ватагой черных работных людей выехал в Любеч.
В середине травня[19] ябедьник возвратился, доложил княгине о том, что терем с поверьем[20] излажен, и за усердие был награжден добрым платном.
Вызвав Чурилу, Ольга приказала:
– Подбери пятерых мечников[21]. Повезете Прекрасу в Любеч и останетесь при ней. Да чтобы оттуда никуда ее не отпускать.
– А если… – начал было Чурила, но княгиня резко бросила:
– Тогда – в жажели[22]!
Узнав о том, что ее отсылают в Любеч, Прекраса с утра до вечерницы кричала в крик, рвала на себе волосы, винила во всем Ольгу.
– Господи, пожалей страдалицу, – молился Григорий. – Что же она так мучается, бедолага?
– Не от того кричит, что увозят, – усмехнулась княгиня. – От того, что ее задумка не совершилась.
– Что за задумка? – полюбопытствовал священник.
– Она надеялась, что со временем Всеслав, как старший из детей Игоря, станет князем и она возвысится над всеми. А с его смертью все надежды ее рухнули, а тут еще и удаляют из Киева.
– А пошто ты ее удаляешь, она тебе не соперница, – не отставал священник.
– Озлобилась она. Может любую пакость сделать. А так будет спокойнее. А ты чего пришел-то?
– Да, нет ничего страшнее рассерженной женщины. Чтобы отомстить за свою обиду, она пойдет на все, чтобы удовлетворить свою месть.
Ольга повернулась к Григорию и строго глянула на него. Тот понял, что напомнил ей о мести за мужа, и, стараясь замять свою оплошность, тут же заискивающе проговорил:
