– Такие же дикари, как и партизаны!
– Перестаньте, – отмахнулся я. – В вас говорит обида, не более того. Когда в ваш дом забирается грабитель и начинает убивать стариков и женщин, грабить нажитое с трудом имущество, насиловать жену и дочерей, вы не станете задумываться о каких-то «правилах». Вы сделаете все возможное, чтобы прогнать или даже убить его.
После затянувшейся паузы Наполеон ответил:
– Возможно, вы и правы. Могу ли я предложить вам в честь знакомства бокал горячего грога? Тем более что становится все прохладней.
Мы вошли в каминную комнату и сели в кресла возле очага. Наполеон поднял руку, и тут же в каминную вошел камердинер Маршан. Отдав короткое распоряжение, Наполеон снова обратился ко мне:
– Россия представляется весьма привлекательной страной в плане своей огромности, людских и стратегических ресурсов. Но, наверное, вы правы в том, что этот огромный пирог нельзя проглотить целиком: страны Европы слишком слабы, чтобы освоить его. И невозможно откусить только один небольшой кусок и успокоиться на этом. Любой рачительный хозяин стремится залатать порванный сюртук, залатать прореху. Кроме того, ваш климат и культура вашего народа слишком отличаются от европейских и не могут быть совмещены в одночасье. И горе тому, кто задумает не просто совершить комариный укус, а с широко раскрытой пастью пойдет на вас, – он непременно подавится. Что, собственно, и случилось со мной и моей армией.
– К сожалению, не все это понимают, – ответил я.
– Были прецеденты после меня? – коротко спросил мой собеседник.
– К сожалению, – вздохнул я. – Немцы в середине XX века повторили вашу ошибку. В бойне, развязанной ими, погибло около 50 миллионов человек.
– Глуп тот, кто не учится на чужих ошибках…
– Я обратил внимание, что у вас постоянно подавленное настроение, – я перевел разговор на другую тему. – И вы практически не обращаете внимания на прекрасных дам, живущих рядом с вами…
– Это не дамы, это – самки с постоянной плотской потребностью.
– Это же естественно, – возразил я. – Самой природой женщины стимулированы на размножение, что невозможно без физиологических контактов.
– К сожалению, их постоянная потребность в плотских наслаждениях приводит к распаду семей, в результате чего дети, произведенные ими, зачастую остаются сиротами, – начал рассуждать Наполеон. – И здесь ничего нельзя поделать. Неверность заложена в их природе.
– Нельзя же всех женщин стричь под одну гребенку, – не согласился я.
– Я не имею в виду тех женщин, которые вынуждены постоянно работать, чтобы обеспечить свою семью. Этим не до безудержного секса, – продолжил свою мысль собеседник. – Но так называемые «дамы света», а попросту плесень общества, не работают, поэтому плотские наслаждения выпираются у них на первый план.
– Простите, вы намекаете на неверность Жозефины? – после недолгой паузы робко спросил я.
– Не только на нее, но и на многих моих женщин, равно как и на самого себя, – задумчиво проговорил он.
Я удивленно посмотрел на него. Тот, видя мое недоумение, пояснил:
– Все дело в новизне плотских ощущений и привыкании, после которого новизна пропадает, а человек, будь то мужчина или женщина, испытывает потребность в поиске и возобновлении новой новизны наслаждений.
– Но существует нравственная и моральная ответственность перед плодами этих наслаждений, – возразил я. – Я имею в виду детей.
– Вот здесь и возникает коллизия: с одной стороны, долг перед детьми, с другой стороны, неистребимый человеческий эгоизм, когда человек в первую очередь думает о себе.
