Итак, будущее Бенун начало понемногу проясняться. Скорее всего, она не будет гнуть спину на плантациях – ее будут использовать в качестве «производительницы рабов» или для борделя. Других вариантов, казалось, и не предполагалось.
В свободной Америке нашли способ снизить издержки рабовладения за счет высокой смертности невольников при транспортировке: плантаторы помимо принудительного спаривания рабов, подключились к процессу воспроизводства сами. Нововведение было одобрено властями. Плантаторы немедленно приступили к реализации предложенного плана. Спрос на рабов начал понемногу снижаться. Но о том, чтобы невольничий рынок прекратил свое существование не могло быть и речи. Иначе Бенун здесь бы не оказалась.
Бенун снова оказалась в своей комнате-клетке и даже была рада этому – не могла дождаться, когда ей помогут снять с себя всю эту нелепость. Она и не представляла, что ей перед этим придется пережить едва ли не самые ужасные минуты после того, что она испытала на корабле в каюте капитала Мерча.
Она так и не успела переодеться в свое привычное, за ней пришли.
***
Пальцы Бенун судорожно сжимались, предвкушая, как она берется за рукоять и ждет подходящего момента, который, судя по наглой ухмылке Дика Трейси, неумолимо приближался. Он видел волнение девушки и получал удовольствие от ее растерянности, страха и ненависти к нему – Дик отлично понимал, что творится в душе девушки, у него уже был опыт общения с такими строптивыми рабынями из вновьприбывших. Этот независимый взгляд, достоинство, с каким она держалась, несмотря ни на что, заводило его сверх меры. Плоть уже рвалась наружу и он предвкушал, как будет втаптывать в грязь, превращая в ничто гордость этой невероятной чернокожей красавицы. Через пол часа она уже стояла посреди спальни хозяина и не знала куда деть свои руки, перебирала оборки платья, касалась шеи, потом снова что-то искала в кружевах и не находила.
– «Если бы у меня был мой нож!»
Садистские наклонности в себе Дик Трейси заметил с тех пор, как понял, что ему нравится наказывать рабов. Еще лучше если ему доводилось видеть, как они умирают.
Дик не мог отвести восхищенного и сладострастного взгляда от Бенун, которую назвал Жозефиной в честь одной проститутки, обучившей его всяким забористым штучкам и шалостям. Теперь он будет делиться своим опытом и научит эту обсидиановую королеву всему, что знал сам. Трейси ловил себя на мысли, что он даже немного оробел в присутствии этой невольницы. Чтобы избавиться от этого наваждения, которое унижало и пугало, решил прибегнуть к испытанному способу – жестокости.
Изначально он вовсе не собирался убивать своюновую "игрушку", «Жозефину». Уилкинсон все уши прожужжал, что одна эта рабыня стоит двух десятков рабов, а то и больше. Трейси разрывался между желанием подзаработать на ней и оставить девушку себе. Его тянуло к ней неведомой силой, которая брала свои истоки из ада, не иначе.
– «Продать всегда успею, – успокоил себя Трейси. – Сначала надо поучить и стереть с ее прекрасного лица эту гордость. Иначе я не Дик Трейси, а дерьмо койота».
«Учение» в понимании Дика Трейси включало в себя два обязательных мероприятия. Первое – его ложе. Второе – «исправительный» столб, к которому привязывали таких же, с характером, рабов, как «эта смазливая обезьяна». Первую часть он оставлял за собой. Вторую перепоручал своим помощникам.
