Я тогда, помню, ходил сам не свой… не веря этому своему чувству… и попросту ждал, ждал, когда это состояние неуюта иссякнет…
Слышал, раз или два, признания: так, мол, бывает именно в этом возрасте, именно в эти годы.
И теперь лишь тому ощущению – нашлось объяснение истинное, свежее и очевидное.
Я в тот грустный миг памятный ощутил – что: у меня, надомною – нет некой крыши, кровли, некоего, что ли, оберегающего зонта!
Этим колпаком, тонким и уютным, до этого было моё восприятие себя неотъемлемым – среди ли родни, среди ли друзей… в обществе ли всём, в природе ли всей целиком?..
И вот – прохлада… ветер… над моей головой, над моими плечами!..
Лишь теперь – мир мал! – я горестно смел… и смело печален.
И родство – сон? – Нет, родство – кровь! – не сон.
А вот чувство родства – да, сон.
Мои родители, моя сестра, потом… эта самая тётка, да и прочая родня – люди, ведь люди. – А что они за люди?!..
Ты же давал в школе характеристики тем «персонажам», а потом на юрфаке – даже «квалификации» живым людям…
А раз не давал оценку столь принципиальную самым близким – неужели был не во сне?!
…Я, помню, только из армии. Лет двадцати. В вуз-то поступил в тот год?
Раз принёс грибов – кучу: что делать? Мама, сестра: то-то и то-то. А как мариновать – лучше всего знает тётя. Ну! Как всегда.
Тётка тогда мне – стоя среди комнаты, руки в бока… ей было, значит, ещё лет сорок… голосом чётким, учительским – само собой, да ещё и – привычным:
–– Три дольки чесноку!.. пять горошин чёрного перца!.. корицы!.. гвоздики!..
Я, помню, слушаю – а сам, оглашённый, вдруг подумал: так вот почему… у неё спился и помер муж!.. и как же с нею рядом живёт… мой брат двоюродный?!..
Ведь она-то, дебилка, сейчас полагает… что я, внимая ей… её уважаю…
И – помню – стал записывать… на бумажке… рецепт-то… для вида!..
От страха, от страха…
Чтоб не захихикать! – Чтоб не вышло скандала. – Чтобы не обиделась мама.
…Вот!
О волнующем… по радио – о волнующем.
Мужчин сейчас – тридцать восемь процентов… женщин – шестьдесят, в процентах, два…
Процента – процента.
Возраст средний мужчин – шестьдесят два года… У женщин семьдесят да четыре…
Два – четыре.
А, дескать, – «всемирное вымирание мужчин»!
В виде алкоголя, самоубийств…
Сердце моё – билось.
И все эти, меж собой, цифры и проценты, в эфир-то не просто так и этак, а – по сути «избиение мужчин женщинами»…
Сердце у меня билось… как бы где-то в голове!
Я догадался, что на губах моих… улыбка!.. Какая – когда говорят о тебе. Притом – когда хвалят тебя.
А сейчас – ну раз чувствую – именно хвалили.
Ведь об этом, обо всём этом самом – только всегда и думаю.
Как о самом важном.
И может, да, с самого отрочества.
С того страшного!.. с того страшного!..
Ныне уж – так прямо.
Мужчины – вырождаются!..
Это… о ком же?
То есть – их число по отношению к женщин числу.
И надо, дескать, заботиться – о «данного биологического пола» сбережении и буквально о «данного пола» сохранении.
Женщин – больше чуть не вдвое…
Мужчин женщины – бьют!
В семьях если – ими командуют!
…И что?
То есть, что – я?..
Сходу бы так, журналист.
Надо создать партию мужчин!
А то: женское движение в мире есть, а – мужское?
Однако – подлинное вымирание мужчин: ибо хоть кто-то бы из них один… хоть где-то и хоть как-то об этом!
Движение нынешнее собственно мужское – разве что пьяниц по улицам в поисках похмелки… и – по тем же улицам чиновников к департаментам и думам…
