–– Садись ешь!
Не знала, не знала, что сказать…
–– Учи уроки!
–– Сиди прямо!
Не знала, что сказать… Иначе бы я этого не чувствовал!
–– Иди гуляй!
–– Иди домой!
–– Вымой руки!
–– Ешь!
–– Ложись спать!
А лишь я в старших классах – не только поглядывала, но уж и вздыхала.
Будто я в чём-то виноват. Ощущение, впрочем, – живое и явное!..
И – чтоб я не забываясь волновался.
Да она не знала – что самой-то себе сказать!
Теперь понятно…
Нет! И всегда, всегда было мне понятно, понятно: не знала, не знала, что себе сказать.
И поэтому – именно поэтому в домашнем воздухе висело всегдашнее виноватящее: мы тебя кормим, одеваем, мы даём тебе пример труда и честности. И поэтому – само собою всё остальное с тобой должно быть. Тем более – ещё и учителя и учебники. Чего тебе ещё?!..
Но опять – в самое детство. Там – откровеннее.
Отслеживание друг друга – уже с тех пор.
Все всегда – за мною: что-то, дескать, у него на уме?..
И лишь тогда открыто и точно мне в глаза:
–– Нарочно капризничает!
Верно! Вот это – верно.
И так бы – всю жизнь, и – каждый каждому.
Да, нарочно.
Да и все-то всегда всё делают нарочно. И что делают? – По сути одно: спровоцировать другого!.. спровоцировать проговориться!.. проговориться о смысле жизни!..
А отрочество – сосредоточенно откровенно.
Я, придя из школы, – бабушке:
–– Человек треть жизни проводит во сне!
Бабушка головой качает… ногти грызёт… и о чём-то нетерпеливо молчит…
А о том, чтобы мои слова вечером передать – маме, маме!
Она – она ни в ком в жизни не нуждалась. – Если о мужчинах. – Ни в муже, ни в сыне.
Уважала – бабушку свою и мать.
Эмансипированная, по-книжному, – урождённая и убеждённая!..
Но вот… грядёт, грядёт событие…
И она – вдруг именно мне:
–– Ты, что ли, меня хоронить-то будешь?
Тому, кто считает её – вечной, вечной!..
Оказывается, у неё… всего-то и заботы…
И в последние свои годы – то-то чуть не плясала, с палкой-то, перед дочкой и перед… своей, конечно, этой… сестрой!..
И даже – гордая-то! – о всех смертных:
–– Обо мне люди плохого не скажут!
…Как грустно!
Середина ноября – а снег то идёт, то тает…
Конечно, снег будет, будет.
Но уже в этом году – не будет первого, первого снега!..
…В том городе… в том, где теперь она сейчас… в холодной бетонной комнате… среди других, на столах, под простынями, холодная… в этом городе у неё была подруга… тоже – была…
Самая, как она говорила, лучшая её подруга на всю жизнь, с молодости.
Почему-то – она.
Встречались редко.
Приезжала всегда та к маме; ну, самое большее – если переночует.
О чём же говорили?
Может, потому эта была лучшая, что я всегда, с детства, ощущал на себе… их одновременные колкие молчаливые взгляды.
Виноватящие-то!..
Их тихий укромный разговор, их эти взоры молчащие сосредоточенные – выражали по сути одно: вот я, вот ты, вот мы с тобой живые… вот он, мой сын, твой сын… вот мы всё на этом свете… Так ли переходим эту жизнь, которая – жизнь?.. Так ли – он?..
…Так что с датой своего дня рождения – нарочно меня не поправляла.
Чтоб уж – все были виноваты!
А я, дескать, – вот сколь несчастна.
Она не знала, не знала… что такое жизнь.
–– Говорят, когда будешь умирать, перед тобой в один миг предстанет вся твоя жизнь.
Если можно угадать, определить будущее, то будущее существует уже и сейчас – и значит, оно руководит настоящим!
Сегодня вдруг вспомнился тот миг… тогда мне было около сорока… когда я однажды ни с того, ни с сего почувствовал, будто я… умер!
