– Только от этого не легче тем, кого они секут, – усмехнулся Варгун.
– А ты, воевода, точно князю не говори, где землю мы хотим. Все намеками да присказками отвечай, мол, не решили еще. Снежок сойдет, мы с тобой на место выдвинемся. Много не отщипнем. Чужого не возьмем, а своих не выдадим.
– Сладко речешь, – только и ответил Варгун.
– Я сладки речи не веду, я дело излагаю, как вижу и как понимаю. Ты же знаешь советников княжьих, один Добрыня чего стоит.
– Не боишься так говорить?
– А чего мне бояться? Того, что ты на меня донесешь? Так ты еще не так низко пал, совесть и гордость имеешь. К тому же невыгодно тебе это делать. Ведь твоя судьба и наша связаны. Будут у нас успех и удача, они и тебя не обойдут. Если нет, тебе также дела не будет. Место, которое ты хочешь за собой сохранить, тебе не достанется.
– И что же я хочу? – посерьезнел, хмурясь Варгун.
– Известно что, воеводой киевской части дружины княжеской стать и быть. Ты думаешь, что, если ты выполнишь задание князя с радением, как умеешь и знаешь, то он тебя повысит. Однако честь по чести, правду тебе скажу, – Кудес сделал небольшую паузу, искоса посмотрел на Варгуна и сообщил: – Князю умники и далеко глядящие мужи из числа русичей не нужны. При нем хватает византийских советников. Ты сам знаешь, что многие дела им князь на откуп отдает. И как ты думаешь, захотят они, чтобы кто-то еще, кроме известных тебе лиц, получил на князя влияние?
– Грамотно рекешь, – только и нашёлся, что сказать, Варгун.
Он помимо воли провел рукой по бороде, осмысляя сказанное. Кудес четко изложил то, о чем Варгун и сам догадывался, и видел, только так четко не называл вещи своими именами.
– А раз так, умнее игру свою надо вести, – сделал далеко идущий вывод Кудес.
– Родич старший по правде сказывает, – отозвался я тогда.
Варгун ничего не ответил, только вздохнул тяжело и глубоко.
– Стало быть, дружим? – поинтересовался Кудес, слегка усмехаясь при взгляде на воеводу. – Да ты не смущайся и не бойся, воевода. Нам некому, кроме нас самих, кому-то еще сказать о наших договорённостях. Хотя, говорят, что и избы уши имеют, но не наша, пока не нажила, только что срубленная, да и мы позаботились о том, чтобы хода сюда чужому духу не было. Вышеслав против тоже не будет.
– По рукам, – подумав, изрек Варгун и, протянув в направлении меня руку, раскрыл ладонь.
Я пожал руку, а сверху на наше рукопожатие наложил руку Кудес. Росицы тогда не было. Кудес, как только Варгун с помощником прибыли, отправил ее в соседнюю избу. Беседа-то важная была, не для лишних ушей. К тому же Кудес с некоторого времени соблюдал простое, но очень и очень важное правило: меньше знаешь, никому о том, что не знаешь, не расскажешь, а значит, нечего на тебя давить или выпытывать. В общем, крепче спать будешь. Тайна-то она ведь такое дело, за нее иной раз и убить могут. Сложить буйну головушку не так и трудно, а вот к зрелым годам ее в здравии держать, особенно при князе, так это надо постараться. Князь ведь один раз на тебя почти с добром глядит, едва ли ни другом считает, а на второй раз хмурится. Это признак того, что не доверяет, а раз так, то можно и в опалу пойти. А куда же тогда деваться мужу? Уходить куда подальше от светлых очей князя или бежать куда, к примеру, к печенегам. Сказ о них еще будет подробный, но дальше.
Сейчас о них речь потому веду, что князь Владимир дровишек-то наломал, когда с братьями разобрался, особенно с Ярополком. Не простили ему обиды и смерти брата, хоть, по сути, приказ поднять на мечи Ярополка больше протолкнул Добрыня, опекун Владимира. Но в любом случае Владимир, князь все-таки, вынужден был отдать приказ варягам. И никто, потомки, из варягов не понес за это наказания, кроме показательного отстранения на время. Заплатили тогда исполнителям, и немало, златом и серебром. И что это породило? Лишь такой порядок, при котором ты, если убиваешь, но по указке князя и его ближайшего окружения, благородное и богоугодное дело выполняешь и не несешь за это никакого наказания.
