Так вот, Варяжко, Братий, Добрат, Бречий, другие первые лица при Ярополке не нашли себе места при Владимире, подались, куда глаза глядят, поклявшись отомстить за смерть князя, а еще больше за потерю места. И князю очень дорого придется заплатить за такой поступок в самом ближайшем будущем. Ведь главные действующие лица, не буду скрывать, связались с печенегами и осели у них, а также стали представителями печенегов при дворе василевса. Некоторые же из перебежчиков с почетом устроились в Царьграде. Владимир знал об этом, даже призывал василевса отдать ему хулителей и врагов, но ничего не получил, даже несмотря на неоценимую помощь в борьбе с самозванцами, о которой мне в любом случае придется упомянуть, пусть и вскользь.
Варгун, конечно, знал о судьбе многих опальных воевод и мужей из окружения Ярополка. С Братием он дружил, а Бречия знал лично, поскольку он в дружине киевской сотником служил. Тесные взаимоотношения были у Варгуна и с Варяжко. Дружить с ним близко воевода не дружил, но симпатию питал. И кто знает, кто и когда вложит в уши князю такую безделицу, сказав, что, мол, снюхался Варгун с врагами князя. А уже тогда, осенью 986 года, недобрые вести пришли с Дикого поля, с окраин земли Русской. Баловать начали печенеги и другие орды, которые полем ходили, на окраинах. Конечно, до Киева им было не добраться, силы не те, но с той поры каждый год следовали набеги. Хуже было то, что сила их с годами все возрастала. Правда, тогда это был еще легкий ветерок, его изменчивые дуновения перед настоящей бурей.
Так у нас появились первые почти друзья. Кудес, правда, говорил, что не стоит слишком полагаться на Вышеслава и русскую партию при дворе Владимира, но все-таки больше нам не с кем было дружить, кроме наших же купцов. Один из них, некто Ладим Кудимович, по кличке Вышта, забрел к нам в гости на следующий день после Варгуна. Не принять не могли, да и не было в этом надобности. Был Вышта среднего роста, широкоплеч, суров и ладен, голос имел звучный и глубокий. Дела у купца шли на лад. В распоряжении Вышты было порядка трех десятков ладей, а это, потомки, очень весомый результат. Был Вышта купцом знатным. Дело умел вести, несмотря на пошлины ромейские, разбой и прочие превратности торговли.
Вышта, когда к нам в избу наведался да с провожатыми, наполнил ее своим присутствием так, что некуда нам было и деться, так тесно стало. Рядом его ждала тройка и сани. Купец пешочком прошел только лишь до избы шагов сто. Снега тогда еще не так много навалило, а легкий морозец слегка щипал ноздри. Вышта сразу же к делу перешел, изредка бороду поглаживая, да на меня посматривая. Звал к себе в терем Вышта на пир, но позже, на праздники. Пришлось пообещать, что приду. От купеческого цеха Вышта дал мне столько, что я едва устоял на ногах. Получил я от него впервые для себя серебряную гривну. Это было не просто богатством, а очень большим богатством. Я даже поначалу не хотел брать, но потом, чтобы купца не обидеть, все-таки согласился. Щедрость это была неописуемая. Кроме этого жаловал купеческий цех победителю также одежду, кольчугу, комплект оружия, две пары обуви и коня.
И куда мне было это все девать. Вот я Выште и сказал, так, мол, и так, некуда мне добро девать, пусть до весны, кроме одежды, у него побудет. Вышта согласился, щурясь, но взял с меня слово, что я пойду к оружейникам, и те снимут с меня мерку, после чего сделают мне кольчугу. То, что это было очень дорого, говорить не приходится. Я поначалу отказывался, но потом, глядя на Кудеса и сообразив, что обижаю купца и купеческий цех в его лице, согласился. Вышта также взял с меня обещание, что я буду на праздниках присутствовать каждый день. В этом году обещались быть всеобщие гулянья с особым размахом, тем более что дело подходило к самому короткому дню и к самой длинной ночи. Празднества эти, которые подробно опишу, шли двенадцать дней, начиная от самой долгой ночи, а завершались на тринадцатый день всеобщим гуляньем и состязаниями. И в этих состязаниях принимал участие весь Киев. Не было никаких исключений. Да и как можно было пропустить такое зрелище?
