Я помню только то, что впервые я узрел свет в гостинодворской лавке, что на Зеркальной линии. Свет, который я узрел впервые, был, впрочем, не дневной, а газовый. Меня вынули из пачки, завернутой в серую бумагу, где я лежал в сообществе других штопоров, и положили в витрину. В витрине я лежал уже в сообществе с золотыми браслетами и с бриллиантовыми серьгами, и это льстило моему самолюбию. Случилось это в рождественский сочельник. К нам заходило очень много публики, покупать подарки на елку. Спрашивали портмоне, портсигары, несессеры, но о штопоре никто и не заикнулся. Так пролежал я часа два. Вдруг вошел чиновник. О том, что он был чиновник, я узнал по фуражке с кокардой, которая была надета на его голове.
– Есть у вас штопоры? – спросил он.
– Есть-с, пожалуйте, самые лучшие, – отвечал приказчик, из учтивости как-то проглатывая слова или давясь ими, и вынул меня из витрины. – Этим штопором можно самого Елисеева откупорить, а не токмо что бутылку с елисеевским вином, – сострил он. – Семьдесят пять копеечек, – объявил он цену.
– Что вы! Что вы! Наш экзекутор пятьдесят копеек заплатил за такой же.
– У нас в магазине не торгуются, цены решительные… Прификс, – отчеканил приказчик.
– Как хотите, больше полтины я не дам!
Чиновник двинулся к двери. Приказчик остановил его.
– Хорошо, извольте! – крикнул он ему вслед, и я был продан за полтину.
Расплатившись, чиновник запрятал меня в карман и вышел из лавки.
– Откуда и куда? – окликал его кто-то.
– Да вот бегу кой-что для праздника закупать, – отвечал он, остановившись. – Жена дала деньги и просила купить кухарке ситцу на платье, кой-какой посудишки, барабан сынишке, сахару, чаю, ну надо в колбасную зайти и отобрать закусочки солененькой. Сейчас вот штопор купил. Сломали у нас недавно… А на праздниках, сам знаешь, как быть без штопора?
– Доброе дело, доброе дело. Вчера жалованье-то получили?
– Вчера. Прощай! Тороплюсь! Надо еще местов в пять зайти, прийти домой да отправиться с женой ко всенощной. Думаем в Невский монастырь съездить. Монахи там поют просто прелесть! Кстати и прокатимся.
– А не зайдем в трактирчик колдыбнуть по баночке? Столько времени не видались!
– Некогда, некогда, Петр Иваныч!.. В семь местов… Долг еще надо отдать в мясную…
– Да на минуточку. Теперь только четвертый час.
– Не могу, не могу.
– Ну, на полминуточки. Долбанем и разойдемся.
– Эдакий ты неотвязчивый! Разве уж только на одно мгновение. Ну, пойдем скорей!
Приятели зашли в трактир и выпили у буфета по рюмочке. Петр Иваныч угощал. Чиновник счел за нужное ответить ему тем же. Повторили.
– Ба! Да ведь ты меня с новорожденным еще не поздравлял! – воскликнул Петр Иваныч. – У меня на прошлой неделе жена родила. Дайте-ка нам графинчик!
– Не могу, друг любезный, в десять местов надо, а жена ждет ко всенощной… Ах как прелестно эти монахи поют! Прощай!
– Садись! Успеешь еще! Ведь закупки все в одних местах будешь делать?
– Разве на минуточку. Да кстати уж и селяночку на скору руку съесть. Признаться сказать, что-то плохо обедал сегодня. Закажите-ка рыбную селяночку! Да только поскорее!
Чиновник сел. Подали графинчик. Пробило четыре часа.
– Ах, боже мой, пора, пора! – засуетился он.
Но тут подоспела селянка.
– Покажи-ка, какой такой штопор-то купил, – проговорил Петр Иваныч.
– Да обыкновенный штопор, – ответил чиновник и достал меня из кармана.
– Знаешь что, Сеня? Нужно его обновить. Дайте-ка нам полбутылочки хереску! А откупорим мы сами.
