Когда юный стрелок вернулся из мест заключения, его пожалели и вновь приняли на работу.
Баранов стал умнее. Пил он теперь только в одиночку. При записи программы он каждые полчаса отлучался к себе в кабинет, откуда возвращался раскрасневшийся и с характерным запахом.
Заведовал он на радио сельскохозяйственной темой. И выбор этот был не случайным. Каждый год можно было рассказывать об одном и том же: посевная и уборочная, озимые и закрома.
К тому же командировки в село представляли определенный интерес. Корреспондента областного радио встречали в колхозах по высшему разряду. Тут тебе и шикарно накрытый стол, ломящийся от закусок и напитков. И русские деревенские девочки в финской бане, заботливо направленные местным райкомом комсомола. И полные авоськи сельских деликатесов, которые Баранов пер домой из каждой командировки.
В постперестроечное время Баранов принял участие в создании партии сельхозпроизводителей, единственным членом которой в области он и был до настоящих дней. Теперь на старости лет Баранов решил извлечь пользу из партийных связей. Он сочинил и послал в центральное отделение партии, находящееся в Москве, пространное письмо, в котором описывал беспредел, творящийся в провинции областными чиновниками. В красках расписал, как здесь зажимают свободу слова и сживают со света лучших журналистов.
Если раньше застать на работе Баранова не представлялось возможным, он появлялся лишь раз в неделю, да и то после обеда, то теперь он каждое утро находился у себя в кабинете. Писал и готовил письма протеста в различные организации. Потом вместе с Гуровым и Романенко садился в служебную машину и разъезжал по инстанциям, развозил письма.
У Баранова были веские причины выступать в защиту Гурова. Если придет новое руководство на телерадиокомпанию, то начнет, видимо, с разгона бездельников. А Баранов справедливо полагал, что его выгонят в числе первых.
Но были и такие, кто свою «правозащитную» деятельность потихоньку сворачивал. Не то, чтобы совсем, а так… Явного ухода в оппозицию Гурову не было. Просто человек продолжал поддерживать Николая Анатольевича, но без каких-то крайних проявлений протеста.
Вера Михайловна Филимонова отработала на областном радио почти сорок лет. Она с самого начала решила не мараться политикой, а занималась местной культурой – приглашала к себе в программы пианистов и виолончелистов, могла месяцами из эфира в эфир знакомить слушателей с какой-нибудь оперной певицей, работающей в ближайшем театре.
Маленькая, худенькая, стройненькая даже в своем солидном возрасте, она бегала из студии в студию, организовывала записи местных музыкантов, была со всеми доброжелательна.
Веру Михайловну подкосило то, с каким злорадством защитники Николая Анатольевича восприняли известие о сердечном приступе Сергея Анатольевича. Филимонова все могла понять, кроме тупой злобы. Нет, она не ушла в оппозицию, просто стала спокойнее и прохладнее воспринимать происходящее. Мужественный шаг, надо сказать! Вера Михайловна была пенсионеркой, и с приходом нового начальства ее карьера могла закончиться вполне плачевно.
А вот Наталья Романенко напротив набиралась злобы день ото дня.
Начала она свою карьеру в крупнейшей областной газете. Во время перестройки, как и многие другие, перешла работать в популярную частную газету. Постепенно выжила тамошнего главного редактора и с достоинством заняла его место. Только вот уменья не хватало. Газета стала хиреть от номера к номеру.
