– Мы не враги вам, и нам нечем вас запугать или принудить. Нам просто нужна помощь. Я не могу вам больше ничего сказать. Через две недели вы получите новый сигнал и новый адрес. Если к этому времени вы решитесь удалить чип, мы сможем проводить вас в общину, и вы увидите все своими глазами. Много лет назад мы выбирали правительство, чтобы оно защищало и оберегало нас. Но вместо этого мы получили лишь цепи и корку хлеба. Сейчас мы выбираем вас. Это ваша работа защищать жителей города.
Миа завернула младенца в палантин и быстро вышла из комнаты.
Услышав радиосигнал от Лали, Гейт побежал в их тайное место на бревнах, недалеко от дамбы. Девочка сидела, обхватив ноги руками, уткнувшись лицом в цветную хлопковую юбку.
– Ты плачешь? Что случилось?
– Меня выгнал с урока учитель истории, – ответила она, ковыряя шершавую коросту на правом колене. – И сказал, что однажды я убью своих родителей. – Ее голос сорвался, и она зарыдала, закрыв лицо ладонями.
– Почему?
– Моя бабушка заболела. Она живет в другом городе, в Z, а нас не выпускают к ней. Я сказала учителю, что мы живем как в клетках, словно заключенные, без права покидать город, даже к родственникам нельзя съездить. Учитель начал кричать, что из-за таких, как я, Конфедерация обязана соблюдать режим, иначе мы все разрушим, и вновь начнется война. А так как я еще несовершеннолетняя, то отвечать за меня будут мои родители. И если я буду и дальше так думать, то это предательство, и всю нашу семью убьют. И правильно сделают. – И девочка вновь заплакала.
– Он не имел права так говорить! – Гейт вскочил с места, яростно отбрасывая ногой валяющиеся на земле палки. – Ты просто ребенок, который переживает за бабушку. Причем тут предательство?
– Нам не разрешают поехать в Z. Только мама поедет, она договорилась с Командором, а мы с отцом останемся здесь. Может быть, я никогда ее больше не увижу.
– Бабушку?
– И маму тоже. Ее могут не пустить домой обратно, если она задержится там надолго. Ты же знаешь, так часто происходит: Командор скажет, что слишком много времени она провела за городом, что ее преданность нарушена, и ей больше нельзя доверять. И все.
– Да, я слышал о таком. Не волнуйся, все будет хорошо. Только не ругайся больше с учителем, а то и тебя отправят куда подальше. А ты – мой лучший друг. – Гейт приобнял девочку за плечи и почувствовал, как ее дыхание стало успокаиваться. Больше не было сотрясений и всхлипов, лишь иногда она смахивала со щеки слезинки.
От волос Лали пахло свежим хлебом и ванилью. Гейт давно не чувствовал этот аромат – с тех пор, как два года назад его родители погибли во взорвавшемся в небе вертолете, он жил один. Гейт закрыл глаза и вспомнил о матери, о том, как ребенком был окружен ее заботой.
– Когда я вырасту, у меня не будет детей, – едва слышно сказала Лали.
– Почему? – Гейт нехотя открыл глаза.
– Не хочу, чтобы они жили как в тюрьме, как мы живем сейчас.
– Тебе еще рано об этом думать. Тебе всего двенадцать лет. Все изменится, когда ты повзрослеешь.
– А ты что думаешь?
– Я не знаю, – пожал плечами Гейт, – я не думал об этом. Мой отец говорил, когда я стану военным, я пойму, как все устроено изнутри службы, узнаю, какое благо для нас делает Командор. Благодаря Конфедерации мы живем без войн, в мире, она защищает нас.
– От кого?
– От внешних врагов.
– Может быть, их и нет вовсе – внешних врагов. Ну, или их не так много, чтобы каждый день сидеть за забором.
