Рою-рою-рою… Ура!!! Есть просвет! Ну, ещё немного, чуточку. Давай, давай, Трисончик! Ну, поднажми ещё немного. Ах, если бы не дуга шлейки, я бы уже мог быть на свободе. Ещё чуть-чуть, и голова пролезет. Только ты не торопись, землекоп. А то ещё застрянешь, как Винни-Пух в кроличьей норе. Давай, Трисон. Вот ещё капельку. Ну! Всё, кажется. Стой, хлебни на дорожку. Ещё неизвестно, сколько бежать придётся.
Вылакал я остатки дождевой воды и в нору. Вот она – свобода! Какой воздух! Впереди забор. Но для меня это так, оградка. Перемахнул, и будь здоров. Вижу, впереди лесок. Вот для начала там и укроюсь. Отдохну, сил наберусь, а потом уже подумаем, что дальше…
«Ах, како-ой этот день изумительный, ах, какой изумительный де-ень!» Сквозь сон до меня донеслась незнакомая песня. Вскочил, огляделся, слышу: дети шумят неподалёку. Смеются, хохочут, визжат. Я встряхнул головой, чтобы окончательно проснуться, фыркнул пару раз и вдруг почуял нежнейший аромат жареного мяса. Верите, аж скулы свело. А тут ещё и горло пересохло. Вспомнил своего старика. Савельевич, когда у него внезапно заканчивались сигареты, а холодильник оказывался пустым, говорил: «Ну вот, Трисон, дожили – ни курить, ни хлебать». Слово «курить» я бы заменил на «жевать», а второе как раз в тему.
Жадно сглотнув слюну, я осторожно стал пробираться сквозь заросли. Детские голоса раздавались всё ближе и ближе. Я давно заметил: где веселятся дети, там людского зла намного меньше, хотя всяко бывало. Потому, соблюдая меры предосторожности, я тихонько подкрался к поляне. Аккуратно лапой отодвинул ветку и увидел два автомобиля. Дверь одного была отворена, из него-то и лилась «изумительная» мелодия. Вокруг машин носились дети, а метрах в десяти полный мужчина в бейсболке и шортах ловко орудовал шампурами с насаженными на них большими кусками мяса. Неожиданно из-за автомобилей вышло ещё трое человек: две женщины, одна постарше, другая помоложе, и с ними худой сутулый мужчина.
