Ранчо горячих свиданий - страница 19

Рассуждая логически, можно сделать вывод, что я схватил быка депрессии за рога.

Но эта болезнь не подчиняется логике. Она похожа на грозу в середине июля – так же внезапна и непредсказуема. И это значит, что большую часть жизни я сижу как на иголках. Не если, а когда снова провалюсь в глубокую черную нору, а потом буду мучительно из нее выбираться.

Даже когда я счастлив, не могу не помнить о том, что рано или поздно счастье оборвется.

Откровенно говоря, это выматывает. Без толку об этом думать, все равно ничего не поделаешь – но не думать невозможно.

Вот что я имею в виду, когда говорю, что собственный мозг способен выбить меня из седла. Даже в «хорошие» периоды он не вполне мне подчиняется – вместе со мной им продолжает владеть болезнь.

Мерзкое чувство, знаете ли.

– Невероятное место! – Мягкий голос Ады вернул меня к реальности. Она стояла посреди бывшей гостиной и глядела вверх, на сводчатый потолок. – Сколько, вы сказали, оно пустует?

На Небесный дом она смотрела такими же глазами, как я – словно на ожившую мечту. Да, я хотел устроить здесь гостевое ранчо, но еще больше хотел, чтобы это место вновь обрело жизнь. Чтобы не оставалось «бывшим большим домом», постепенно ветшающим и дряхлеющим, а стало чем-то настоящим.

Ведь это часть «Ребел блю», а «Ребел блю» – часть меня.

– В новый Большой дом родители переехали незадолго до рождения брата – значит, около тридцати пяти лет назад.

– Для здания, пустующего столько лет, он в хорошей форме, – заметила Ада, проведя рукой по кухонным обоям. – Однако это значит, что нас тут могут ждать сюрпризы, и стоит быть к ним готовыми.

Улыбнувшись ее словам, я ответил:

– Главное, чтобы зверушки тут больше не попадались, ни живые, ни мертвые – со всем остальным справимся!

Ада удивленно расширила глаза. Как мне нравятся ее глаза! Темно-карие, но не однотонные – если приглядеться, в них заметны более темные и более светлые круги, будто на спиле столетнего дерева. Они почти гипнотизируют; кажется, в эти глаза можно смотреть вечно.

– Ну да, – сказал я, – еноты. Полюбили этот дом не меньше меня. Енотоборца я уже вызывал, но, возможно, тут одним визитом не обойдешься.

С губ ее сорвался смешок – не такой, как утром на кухне, и не такой, как вчера вечером в баре. Теперь, кажется, она не хотела смеяться, но удержаться не смогла.

С чего бы ей сдерживать смех?

– Енотоборец? – переспросила она.

– Ну да, Уэйн.

Ада подняла темную бровь.

– А что этот… енотоборец… делает?

– Борется с енотами, – ответил я, немного удивленный таким вопросом. Чем еще может заниматься енотоборец? – Ловит и выпускает где-нибудь подальше от жилья.

Уголок ее рта дернулся в намеке на улыбку.

– Ну да, действительно, – пробормотала она, обращаясь скорее к самой себе. – Енотоборец… – И подошла к столу с инструментами, который я заранее поставил между кухней и гостиной. – Ладно, теперь посмотрим, что нам предстоит на этой неделе.

Она достала из спасенной сумки спасенный айпад, а я подошел поближе, стараясь соблюдать рабочую дистанцию: меньше всего мне хотелось ее смущать. При моем приближении Ада напряглась; я сделал шаг назад, и она заметно расслабилась. Достала из сумки несколько листов в прозрачных файлах, перебрала, остановилась на таблице, издали напоминавшей расписание.

– Итак, завтра приезжает Эван. Предварительной расчисткой места займется он. Судя по тому, что я вижу… – она обвела взглядом помещение, над которым мы с Густом и Бруксом уже немало потрудились в последние выходные, – это не займет много времени.