– Почему я?
– А кто?
Если я начну спорить, то Володя в конце концов надуется и не будет со мной разговаривать по меньшей мере неделю. В общем-то, это совпадает с моими желаниями, но мне не хочется его огорчать.
– Ладно, – говорю я. – Схожу за кастрюлей к кому-нибудь. Только солить ты будешь. Я не умею.
– А ты вообще что-нибудь умеешь? – с издёвкой замечает он.
Перед экзаменом у него всегда такое настроение. Иду в комнату 209, к Глотову.
– Кастрюля есть? – спрашиваю.
– Есть, – отвечает Глотов за всех.
– Не дадите до вечера?
– Дадим. Но до вечера.
– Так я ж и говорю: "До вечера".
– Ну, мало ли чего ты говоришь…
Кастрюля маленькая. Учитывая володины аппетиты, мне ничего не достанется. Возвращаюсь в комнату и начинаю чистить картошку.
– Не скрипи, – говорит Володя.
– Что? – не понимаю я.
– Ты ножом по картошке скрипишь, как ногтем по ванной.
– Ну и что?
– А у меня экзамен завтра.
Хочу заметить, что это его сложности, но сдерживаюсь. Проходит пара минут.
– Ты чего так долго её чистишь? – спрашивает Володя. – Я жрать хочу, а он издевается.
Я кладу нож на стол:
– Ну, чисть сам.
Володя некоторое время молчит. Потом говорит, переворачивая страницу:
– Если не будешь чистить, не будешь есть.
Это вопрос спорный. У меня ещё есть деньги, чтобы неделю ходить в столовую. А ещё недели через две, возможно, будет новая стипендия.
Однако в кастрюле уже лежит пять картофелин. Что с ними делать? Неужели они достанутся этому обжоре?
– Ты тоже не будешь, – отвечаю я, беру кастрюлю и, закручивая, вышвыриваю в окно. Она летит, оставляя внизу деревья, парки, дома, дворцы и фонтаны, после чего скрывается за горизонтом.
– Псих, – спокойно ставит диагноз Володя. – А кастрюля, кстати, чужая.
– Мне плевать.
– Мне тем более.
Полная идиллия: Володя качается на стуле и ручкой чертит между строчек Ландафшица замысловатые кривульки, а я начинаю кидать ножик в дверь. Дверь плотная, ножик в неё не втыкается, но я всё равно бросаю его снова и снова, надеясь на то, что Володю это когда-то выведет из себя.
Как раз в тот момент, когда я выпускаю нож из рук, дверь резко распахивается, и входит маленького роста девушка с той самой кастрюлей, которая все так же до краёв заполнена водой.
Нож, к сожалению, попадает в кастрюлю.
– Надо стучаться, – замечает Володя.
Девушка осматривает слегка забрызганные брюки и говорит:
– Здравствуйте. Кастрюля ваша?
– Нет, – отвечаю я. – Картошка наша. Кастрюля из комнаты 209.
– Если я правильно учла силу Кориолиса и боковой ветер, она вылетела из вашего окна.
– Вылетела, – отвечаю я.
Она ставит кастрюлю на стол.
– Что это вы кастрюлями кидаетесь?
Я пожимаю плечами:
– А что это вы их ловите?
– Ну вот захотела и поймала.
– Ну вот захотел и кинул.
Володя громко захлопывает Ландафшица со словами:
– Здесь не бордель.
В его устах "бордель" означает чересчур длительное пребывание в комнате лица женского пола. Я думаю, что лучше бы из комнаты смыться. Если я не уйду, он меня доконает.
– А как вас зовут? – спрашиваю я у девушки.
– Аня.
– А я Костя. Может, сходим куда-нибудь?
– Зачем?
– Надо же чем-то заняться.
– Ну давайте.
Я меняю тапочки на носки с ботинками, и мы выходим.
2
Не знаю, поймёте ли вы меня, если я скажу, что… Нет, не поймёте. Давайте уж лучше ехать дальше.
3
Всё дело в том, что мимо – неразрывный поток автомобилей. А сбоку от моего плеча – Аня, безразличная и к этой внеплановой прогулке, и ко мне, и, в общем-то, к автомобилям.
