Рапсодия для двоих - страница 3

По малолетству «старшенькая» с удовольствием любовалась кукольным личиком Нюрочки. Осторожно гладя маленькие пальчики сестрички, она ласково приговаривала, подражая своей матери:

– Уж ты, красавица моя. Уж ты, лапулечка наша. И у кого же такие крохотные ножки и ручки?

А спустя всего лишь пару безоблачных лет к Светлане не без помощи подрастающей стервочки пришло осознание не только божественной Нюрочкиной красоты, но и своего неисправимого уродства. Сообразительная интриганка чуть ли не каждые полчаса смотрелась в общее зеркало, категорически не желая от него отходить. Широко улыбаясь, как настоящая дикторша из новенького телевизора, она громко произносила едкие, как серная кислота, фразы:

– Неужто Нюрочка самая красивая девочка в этом доме? Неужто у Светки кривые ноги и толстая попа? – заставляя обиженную Светлану пулей вылетать на улицу под унылые увещевания матери.

Девчонки росли совершенно непохожими друг на друга, отличаясь не только по характеру, но и внешне. Не различались они разве что упорным нежеланием заниматься глупыми женскими делами. Обеим сестричкам не нравилась нудная домашняя маета, к которой их так настойчиво пыталась приучить любящая чистоту и уют мать. Софья Андреевна по праву считала себя образцовой женой и матерью. Приветливая, рачительная хозяйка, она постоянно что-то варила и заготавливала в узенькой кухоньке, тщательно отдраивая всё, что попадалось под её трудолюбивые руки. Софочка просто обожала даже призрачную новизну. С мазохистским рвением она чуть ли не каждый день таскала старенькую мебелишку по всей квартире, надрывно выдыхая горячий воздух из нездоровых лёгких. Прирождённая аккуратистка уделяла уйму времени не только нудной домашней работе, но и своим дочерям, старательно приводя их внешность в полное соответствие с партийным этикетом. Особым вниманием она одаривала волосы своих девочек. Заботливо заплетая их каждое утро в тугие, разноцветные косички, она тайком от своего мужа любовалась белоснежными кудряшками Нюрочки.

Ленивые сестрицы исподтишка подсмеивались над «золушкиной» участью своей матери, за глаза давая ей смешные и даже гадкие прозвища. Порою они жалели её больные бронхи, но помочь всё же не рвались. На все просьбы Софьи Андреевны хитрые девицы то выискивали в своих молодых организмах несуществующие болезни, то начинали разом проявлять показное рвение к нелюбимой учёбе. Нюркина ослепительная улыбка с белоснежными зубками, ровными, без единой щербинки или кариесной дырочки, как бы говорила сама за себя:

– Ну не женское это дело двигать мебель, отмывать грязные полы, штопать драньё и стирать чужие майки и трусы.

Светка вторила своей нагловатой не по годам младшей сестрёнке – румянец во всю щёчку, белокурый кудрявый хвостик, стройные ножки, уже тогда росшие от самых ушек.

Надрывающаяся в одиночку мать смотрела сквозь пальцы на Нюрочкины капризы. Но на дух не переносила независимый характер старшей дочери, то по-взрослому сквернословившей, то истово крестившейся обеими руками, хотя не верила ни в дьявола, ни в своё божественное происхождение. Светкино детство жило по красивому сценарию, не вынуждая маленькую особу женского пола ни курить втихомолку от родителей, ни глотать из горла портвейновое чудо совкового производства. И красить волосы в бешено-рыжий цвет её тоже никто не принуждал. Эти суррогатные радости пришли к ней сами по себе с уходом из семьи самого важного в её жизни человека. Розовые очки были безжалостно сняты с её курносого носика и больше никогда не вернулись на своё прежнее место.