Читать онлайн Светлана Павлова-Гончарова - Рапсодия моей мечты

Хочу поблагодарить за помощь в создании книги, бесконечное терпение и постоянную поддержку моего мужа Александра, за конструктивную критику, многочисленные консультации и полезные советы замечательную певицу и режиссера Елену Куфтыреву, за создание обложки для книги художника-иллюстратора Викторию Шакирову.

Май бушевал вовсю. Бушевал солнцем, небом, красками и запахами. Отцвела черемуха со своими холодами, и во-вот грозила распуститься сирень. Вишни стояли, окутанные белым кружевом цветов так, что даже не видно было листвы – одно сплошное белое облако. А в высокой после недавних дождей траве желтели мясистые наглые одуванчики.

На городских клумбах и в палисадниках частного сектора цвели поздние нарциссы и тюльпаны всевозможных сортов и расцветок: от высокомерных махровых голландцев до простецких красных и желтых «дворняжек» без роду-племени.

Уставшие от серо-белого зимнего однообразия люди с восторгом любовались всей этой красотой, радостно вдыхали пьянящие ароматы и радостно подставляли лица ласковому, теплому, пока еще не палящему солнышку.

Весна! Май! А впереди еще целых три месяца лета. Как тут не радоваться жизни? Как не улыбаться беззаботно – просто так, без причины? И жители этого города и радовались, и улыбались. Почти все…

Двадцать пятого мая, в чудесный солнечный денек Катя Соловьева, семнадцатилетняя девушка, ученица одиннадцатого класса пятой общеобразовательной школы и седьмого класса школы музыкальной, сидела на скамейке городского парка и горько плакала.

Ей не было никакого дела до солнца, неба, одуванчиков и прочих лютиков. Она небрежно бросила на скамейку потрепанную папку, в какой обычно носят ноты, сдвинула на лоб очки с толстыми стеклами, закрыла руками лицо и плакала.

Она пыталась понять, когда же в ее жизни все пошло наперекосяк, а, главное, как ей теперь жить дальше и что делать? И ведь как чудесно все начиналось…

Катя была единственным и горячо любимым ребенком своих родителей. Она родилась незадолго до распада великой страны, и ее детство пришлось на непростые 90-е годы двадцатого века. И, несмотря на это, ее детские годы были безоблачными и совершенно счастливыми. Родители оберегали дочку от малейших волнений и делали все, чтобы она никогда и ни в чем не нуждалась.

Ее папа, Юрий Иванович, вовремя сумел просчитать ситуацию и уволился из медленно умирающего НИИ, где трудился много лет научным сотрудником. Он перешел на фармацевтический комбинат, развивавшийся тогда огромными темпами. Последнее было неудивительно – лекарства нужны всем и во все времена, к тому же в это время на место прежнего директора, больного и уставшего семидесятилетнего человека пришел новый – молодой, умный, смелый, энергичный. Он быстро навел порядок: перетряхнул кадры, вместо стареньких бабушек посадил на проходной мрачных бритоголовых парней. Не побоялся набрать кредитов для закупки новейшего оборудования. Но самое главное – он не воровал. И пресекал воровство на любом уровне, от своих заместителей до последней лаборантки.

Естественно, толковый и кристально честный Юрий Иванович пришелся на комбинате ко двору, быстро зашагал по карьерной лестнице и уже через пять лет из простого инженера дорос до начальника цеха.

Марина Николаевна, его жена и мама Кати, была на шесть лет моложе мужа, но рядом с ним всегда выглядела хрупкой молоденькой девочкой: невысокая, худенькая, с горящими каким-то детским восторгом глазами. Она просто обожала удивляться всему новому и всегда была готова рассмеяться хорошей шутке. Она никогда не повышала голос и не сердилась по пустякам.

А еще она была очень красивой и невероятно женственной: длинные темно-каштановые волосы, всегда уложенные в красивую прическу, легкий аккуратный макияж, подчеркивающий благородные черты лица, идеальная осанка и изящные руки пианистки.

Марина Николаевна работала учителем музыки в общеобразовательной школе. Правда, не в той, где училась Катя, а в соседнем районе. Работу свою она любила, говорила, что учит детей ценить прекрасное и ее внешний облик не должен вступать в противоречие с той музыкой, которую она предлагает слушать своим ученикам.

Именно мама первой заметила, что маленькая Катя обладает прекрасными способностями к музыке – отличным слухом и чистым, звонким голосом.

– Ты, дочка, петь начала раньше, чем говорить, – смеясь, рассказывала она подросшей Кате, и это вовсе не было шуткой.

Связными, распространенными предложениями Катя, как и большинство детей, начала изъясняться примерно года в два, но еще раньше она, играя с куклами, напевала – и очень точно – мелодии, которые играла для нее на фортепиано мама или которые она слышала на магнитофонных записях.

Уже через несколько лет, в старшей группе детского сада, она поняла, что петь любит больше всего на свете. И это было уже ее личное воспоминание.

– Я стану певицей! – заявила она родителям, а они погладили дочку по голове и засмеялись:

– Ну, конечно, будешь, раз так сильно этого хочешь!..

Катя хотела. Очень хотела. Она даже играла исключительно «в певицу»: рассаживала своих кукол рядком на диване и устраивала для них концерт, исполняя весь свой репертуар. Иногда девочке особенно везло. У родителей не было срочных дел или в гости приходили папины родственники – естественно, они тут же становились зрителями и внимали выступлению юной певицы.

Многие Катины ровесники не любили семейные торжества из-за традиции заставлять детей «выступать» перед друзьями и родственниками. В этих случаях, независимо от желания или настроения, любимое чадо водружалось на табуретку или стул для чтения стихов или пения. Ребенок, красный от смущения невнятно что-то бормотал про Дедушку Мороза или, напротив, про Первомай – в зависимости от ситуации, а потом убегал в свою комнату или забивался в самый дальний угол, лишь бы не вызвали на бис.

Катя никогда этого не понимала. Столько зрителей – живых, не кукол или мишек! – все сидят тихо, все слушают, никто никуда не спешит – что еще нужно? Хоть весь вечер пой! Тем более, что в этих случаях у Кати еще и аккомпаниатор был – мама. Зачем же убегать? Тут ситуацией пользоваться надо, до следующего праздника еще далеко! И едва взрослые уносили грязную посуду на кухню, накрывая стол к чаю, она подходила к маме и решительно дергала ее за руку:

– Мама, а когда я буду петь? – мама весело смеялась, бросала все и садилась за инструмент, а папа, дурачась, громко объявлял:

– Выступает… Народная артистка Коми-Пермяцкого и Ямало-Ненецкого округа… Республики Татарстан-Башкортостан… Узбекской СССР… Соловьева Екатерина!..

Из всей этой пафосной речи Катя понимала только про «выступает» и про «артистку». Это главное. Сейчас она будет петь!..

Конечно, ее способности заметили и в детском саду. Теперь она на зависть всем остальным девочкам, стала бессменной солисткой во всех песнях, которые старшая, а потом и подготовительная, группа пела на праздниках. Если задумывалась постановка сценки или даже небольшой пьесы, где требовалось петь, у музыкального работника не было никаких сомнений, кто же будет играть главную роль: темноглазая улыбашка Катя. Певица.

Пела Катя всегда и везде. Дома, на прогулке, пока рисовала или лепила из пластилина.

Прошел еще год – в сентябре Катя должна была пойти в школу, и родители отправили ее отдохнуть с детским садом на дачу. Единственная загвоздка была в том, что ехала она не со своим садиком, а с соседним, где были путевки, поэтому ее там никто не знал. Впрочем, Катя не терялась. Почти сразу она заявила воспитателям, что умеет петь и была отправлена в хор, где ей надо было в нужные моменты вместе со всеми тянуть «ааа» и «ляляля».

Такой скромный репертуар детского хора объяснялся тем, что шла подготовка к «мероприятию». Ожидалась важная комиссия, оплошать было нельзя, и в детской постановке все рои играли и пели воспитатели – детям доверить побоялись.

Кате было невероятно скучно, поэтому, пока она ждала своей очереди спеть «ляляля», она на слух выучила все роли: и Зайчика, и Лисички, и Медведя – и когда за день до концерта Лисичка слегла с тяжелейшим отравлением, подошла к воспитательнице и сказала:

– Я могу спеть за нее.

– Ой, Катя, уйди, не выдумывай! Не до тебя! – отмахнулась та, а аккомпаниатор-баянист вдруг хлопнул себя по коленке:

– А что, Катерин, правда, сможешь?

Девочка кивнула.

–А пошли! Попробуем! Валентина Петровна, идемте! Пусть, правда, попробует!..

Вот так, с роли Лисички, сыгранной и спетой блестяще, и началась Катина карьера.

Все это Марина Николаевна знала, все видела, все замечала. И очень радовалась успехам дочки. Она не сомневалась, что Катю обязательно нужно отдавать в музыкальную школу. В общеобразовательной у девочки дела шли хорошо, учеба давалась легко, и мама после третьего класса привела Катю на прослушивание.

– Деточка, ты можешь нам что-нибудь спеть? Какую-нибудь песенку? – спросила Катю симпатичная учительница средних лет.

– Конечно! – кивнула Катя и запела «Пусть всегда будет солнце», да так, что члены комиссии только переглядывались.

– У вашей дочери большой талант, – говорила та самая учительница, Майя Моисеевна чуть позже. – Мы чуть не переругались, решая, к кому в класс она пойдет. Жаль, конечно, что вы так поздно поступаете, ну да ничего. Вы сами на какой инструмент хотите?

– Я хочу петь! – решительно сказала Катя, а Майя Моисеевна грустно покачала головой:

– Нет, Катя. Увы. Такой специальности в нашей школе нет… Скажу больше – ни в одной из музыкальных школ города вокала нет.

– Как нет? – ахнули в один голос Катя с мамой.

– К сожалению, нет. Постойте! Не уходите! Катя сможет заниматься пением и потом, когда подрастет, самостоятельно. Но ведь фортепиано певице тоже нужно! И сольфеджио. И вообще… Голос – голосом, а хорошее владение инструментом еще никому не мешало. Словом, я беру Катю к себе!..

Катя поступила в подготовительный класс музыкальной школы, а в октябре этого же года родители впервые повели ее на взрослый спектакль, в городской театр оперы и балета. Девочка, затаив дыхание, смотрела на своенравную красавицу Кармен, в финале по-настоящему разрыдалась и успокоилась только увидев певицу на поклонах – живую и здоровую. Вернувшись домой, Катя заявила:

– Вот как я хочу петь! Безо всяких микрофонов – и громче, чем целый оркестр!.. Нет, моя Кармен будет даже лучше!

Учеба давалась девочке легко – в обеих школах. У нее даже оставалось свободное время, поэтому она уговорила маму записать ее в кружок танцев, который был прямо в школе и где уже занимались многие ее одноклассницы.

Конечно, больше всех учителей Катю ценила учительница пения. Еще бы! Девочка участвовала абсолютно во всех школьных концертах – как солисткой хора, так и просто солисткой. Быстро учила произведения, никогда не капризничала. Катя охотно участвовала во всех вокальных конкурсах и неизменно приносила победы. Один раз она даже дошла до областного конкурса патриотической песни и один раз – народной. Оба раза Катя вернулась с грамотой за второе место.

Все было замечательно и безоблачно, все давалось легко и просто… Так где же пролегла та черта, та граница, после которой Катина жизнь изменилась столь кардинально?.. Вопрос был риторическим. Девушка помнила, когда все началось.

Ей было почти тринадцать, когда после летних каникул она вернулась в школу слегка округлившимся подростком. За следующий год она набрала десять килограмм, а потом еще пять. И тогда же выяснилось, что ее зрение испортилось. Пришлось надевать очки.