– Нет. Я гуляю с собакой. И мне можно говорить «ты». Я ненамного тебя старше. К тому же, симпатичным девушкам должно позволяться многое…
– Сим…патичным? – чуть запнувшись, переспросила Катя. – Вы смеетесь надо мной?..
– Ты, – поправил Денис. – Нет, конечно. У тебя потекла тушь, распух нос и глаза покраснели. И все равно. Все равно только слепой не заметит, что ты симпатичная. Как минимум. А что, у тебя есть сомнения на этот счет? – он смотрел на девушку так заинтересованно и серьезно, словно для него ее ответ был очень важен. Принципиально важен.
– Знаешь… Ты третий человек, который мне сегодня об этом говоришь… И это больше комплиментов, чем я слышала за все последние годы… Потому что… – она махнула рукой, и из ее глаз ручьем полились слезы.
–Стоп-стоп! – решительно сказал Денис и Кате показалось, что в его голосе прозвучало облегчение и даже какая-то радость.
«Показалось! – прервала она сама себя. – Не накручивай!» А молодой человек тем временем достал из кармана упаковку бумажных носовых платков и протянул Кате.
– Ты меня просто заинтриговала. Вытирай слезы и рассказывай все по порядку. Как незнакомому человеку. Как попутчику. Вот увидишь – тебе сразу станет легче!..
Сначала смущаясь и запинаясь, а потом все более уверенно, девушка рассказала Денису о своих страданиях.
– Идиоты твои одноклассники, – резюмировал парень и вдруг, без перехода, спросил: – А что, ты, правда, хорошо поешь?
– Пела, – поправила его Катя.
Она почему-то уже как-то забыла, что перед ней сказочный принц небесной красоты, перед которым надо робеть, стесняться и опускать глаза. Ей действительно стало легче, а Денис уже казался ей старым знакомым, с которым можно говорить обо всем на свете.
– Теперь я только подающая надежды пианистка.
– Ерунда! – не поверил он. – Певцы не становятся бывшими потому, что их кто-то обидел! Ты все врешь!
– Я?
– Ты. Или просто петь не умеешь. А если умеешь, спой.
Катя опешила. Денис удивлял ее все больше неожиданными поворотами разговора.
– Спеть? – переспросила она. – Что, прямо здесь?..
– Ну… – Денис огляделся по сторонам и пожал плечами: – Не Большой театр, конечно… Да, здесь. А что, боишься?..
Этого девушка вынести не могла. Она? Боится? Не дождетесь! Вскочив со скамейки так порывисто, что лежащий Блэк дернулся от неожиданности, она выпрямилась, взяла дыхание и уверенно запела:
Ветерок так невинно колышет
Яркой зелени пышный расцвет.
Сад тенистый истомою дышит,
Весь полуденным зноем согрет…
Денис, смотревший на Катю вначале чуть насмешливо, уже после первых строчек стал серьезным и глубоко задумался.
– Ты права. У тебя талант, – сказал он, дослушав романс про ласточку. – Ты собираешься учиться дальше?
– Не знаю, – Катя снова сникла. Она хотела сесть на скамейку и ойкнула, неловко наступив на ушибленную ногу. Только теперь, когда схлынули эмоции, она поняла, что колени все-таки при падении ушибла сильно, и они с каждой секундой все сильнее наливались болью. – И как же я домой пойду? – растерянно проговорила она.
– Болит? – сочувственно спросил Денис. – Вызвать такси?
– Сюда? – испугалась Катя. – Ой, нет! Я как-нибудь сама… Потихонечку…
– Что же, тогда мы с Блэком тебя проводим. Можно? – Денис встал, подал Кате папку с нотами и подставил руку, чтобы девушка могла на нее опереться.
Вот в таком виде Катя и доковыляла до подъезда, провожаемая изумленными взглядами бабулек, вечно заседающих на лавочках: заплаканная, растрепанная, в грязном, рваном костюме, со съехавшей набок ленточкой «выпускник». Она шла, опираясь на руку красивого молодого человека, а рядом гордо вышагивала черная собака по кличке Блэк. Ноги болели нещадно, тем не менее, Катя шла с гордо поднятой головой и стараясь держать спину идеально прямо. «Думайте, что хотите, – читалось во всем ее облике, – мне абсолютно все равно!..»
