– Что, поехали?
– Да, сейчас. Скоро поедем, – отстранённо проговорил тот.
В загаженном птицами стекле отражалось исполосованное перьевыми облаками небо. Маленькая, сидя у окна, горько плакала, сжимая в ручках плюшевую собаку. Я вскинул камеру и без колебаний нажал на кнопку. Этот кадр остался вовсе не на карте памяти моего фотоаппарата: без возможности удаления он навсегда записался на моё сердце.
Автобус тронулся. Пожилая женщина махала нам рукой. Оля и брюнетка в тёмных очках стояли рядом, провожая в далёкий путь неказистый фиолетовый ковчег. Кадр. Их волосы на ветру, жидкое солнце, разлитое по асфальту, и автобус в другой мир. Прислушался к себе: ничего. В моём сознании зазвучала «Долгая дорога в дюнах» Паулса. Музыка играла живо, ярко – почти на грани шизофрении. Я смотрел на медленно уплывающую по пыльной трассе колонну и представлял свой собственный мучительный, ненавистный и долгий путь. Все молчали. Я не ожидал от Большого такой деликатной нежности, с которой он обнял жену, осторожно подойдя к ней сзади. Обратно в Газели я ехал один, развалившись сразу на трёх сидениях и малодушно помышляя о еде. Перекинувшись парой слов с водителем – седеющим усатым мужиком с крупным крючковатым носом и чёрными, как у ворона, глазами, я выгрузил в сеть краткий отчёт о сегодняшнем дне с помощью планшетника.
Сидя в столовой и уже без особого аппетита глядя на стоящую передо мной тарелку макарон по-флотски, думал о том, что неплохо было бы найти ещё беженцев: с информационными поводами дела у нас обстояли откровенно паршиво, и сегодняшний эпизод я рассматривал, как крупную удачу для нашей пропаганды.
Поднявшись на третий этаж, перво-наперво отправился в нашу комнату. Киса смотрел телевизор. Присев на соседний стул, я закурил.
– Блин, духота сегодня, – начал я разговор.
– Как прошло? Выехали, всё в порядке?
– Да. Но грустно это всё очень.
– А ты как думал!
– Никак не думал. Впервые это видел, – протянул я.
– А я вот своих не отпущу никуда, – подал голос дремавший до этого на лежанке Монах. – Все дома, и дома же и останутся. Одно хреново, денег сейчас нет. Мне здесь никто не платит. Ладно, жена хоть в Донецке в хорошей гостинице работает. Но это не важно, я всё равно никуда их не отпущу. Вернусь домой, на работу вернусь… Мы с моей развелись пару лет назад. Но как-то потом подумали и решили, что неправильно всё это. И сейчас опять вместе живём. Ну, как вместе. Я здесь, она с детьми. Но всё равно – вместе.
– А мои – в Мариуполе, – сказал Киса.
– Так там же укропы! – удивился я.
– Да ну и что. Никто их там не трогает. А там море, пляжи. Красота!
– Поэт, а ты в Крыму был? – Монах сел на кровати и закурил экзотическую испанскую сигарету.
– Нет, не доводилось, – мне вдруг стало не по себе, но я не понял, почему.
– А вот это ты зря. Я туда по работе частенько мотался. Бывает, на две недели поедешь, за неделю все дела сделаешь, и остальное время отдыхаешь. Ялта, Евпатория… Крым на машине объехать за день можно.
– А отсюда сколько пилить?
– Да километров четыреста. Дороги нормальные, утром выехал, катишь себе не спеша, и к вечеру уже в море ноги мочишь. Ты обязательно съезди, не пожалеешь.
– Угу. Как война закончится, так сразу и рванём!
Мужики улыбнулись, а я, наконец, понял, что было не так: по телевизору шла детская передача на русском языке. На республиканском канале. А раз в несколько минут на экране появлялась заставка: «Детский Майданчик».
