– Иваныч, а когда на Веровку продукты повезём-то?
– Кузьмич, давай завтра. Сейчас уже поздно.
Я обернулся на голос. В комнату вошёл седой старик лет, наверное, семидесяти. Худой и морщинистый, он бы идеально смотрелся на какой-нибудь выцветшей фотографии. Моё удивление не будет иметь предела, когда я потом узнаю, что ему ещё нет и сорока пяти…
– Оп-ана. А ты кто такой? – он обратился ко мне. – Расстрелять?
– Есть расстреляться! – я сразу перешёл в наступление. – Журналист я ваш.
– Молодец! – Кузьмич усмехнулся и протянул мне руку.
В соседнюю комнату вошло несколько человек. Среди звучавших голосов я различил и голос Джонни.
– Кузьмич, на сегодня уже отбой. Я буду спать.
– Расстрелять! Саня, это ты?
В комнату вошёл крупный, круглолицый и бритоголовый парень лет тридцати.
– Я, я. О, чайник? Отлично. Привет, ты кто? – он перевёл взгляд на меня.
Я представился. Вновь закипевший чайник быстро обеспечил кипятком всех присутствующих. Я познакомился с остальными парнями из группы быстрого реагирования, которые теперь стали моими соседями. Круглолицего звали Добрый, его брата – кудрявого и улыбчивого парня – Мясник, а последнего – Владимир. Он показался мне застенчивым и робким. Среднего роста, полноватый, с пронзительными чёрными глазами, спрятанными под нависающим невысоким лбом, хранившим следы морщин.
Компьютер, как оказалось, стоял в кабинете Майора на втором этаже.
– Забирай тогда его к себе. Интернет надо будет провести. Кстати, разберись, что тут и как работает.
– Есть, товарищ Майор!
– Ой, да брось ты это уже, ей-богу! – он чуть заметно улыбнулся.
В мирной жизни я некоторое время работал в инженерной компании, и моих скромных знаний оказалось вполне достаточно, чтобы выполнять функции администратора небольшой сети, которую я построил в расположении части. Наша комната находилась достаточно далеко от центрального роутера, и мне пришлось изрядно помучиться с прокладкой кабеля. Мне помогал Киса, явно преследовавший свои интересы. И когда, наконец, всё было готово, и компьютер, бывший некогда собственностью Горловского УВД, отрапортовал о наличии сетевого подключения, я торжественно пообещал Кисе скачать хороший высокохудожественный фильм.
Обеденный стол теперь был укрыт от дождя и ветра полиэтиленом торговой палатки, и на нём поселился телевизор с DVD-плеером. По вечерам мужики собирались там, пили чай, ужинали и смотрели фильмы про войну. Я записывал свои мысли и наблюдения в виртуальный блокнот, который покорно появлялся по моему велению в типовом чёрном окошке в иное мировосприятие.
Запись первая
Сегодня хоронили парня, убитого кассетной бомбой. С утра я бродил по городу. Потом посмотрел на часы, поймал такси и поехал «куда-нибудь». По дороге набрал Джонни, уточнил адрес. Подъехали, сходу вытащил камеру. Процессия была довольно скромная: десяток ополченцев и где-то двадцать гражданских. Славик шёл впереди и нёс портрет. Тогда я впервые и увидел убитого. Простое, как будто вопрошающее выражение лица, большие голубые глаза. Удивлённые. Я сделал пару кадров. Подъехала ритуальная Газелька. Погрузились, поехали.
Я сел в автобус со всеми остальными. Кладбище. Тихое такое, знаете. Пустое. Это первый человек, оставленный здесь новой войной. Будут и другие. Ох, как же много их здесь будет. Так, что-то я раскровожадничался…
«Боже, куда я попал?» Опять этот вопрос. Мне, наверное, надо что-то с собой делать: самомнение просто зашкаливает. Не могу отделаться от ощущения, что я лучше, избраннее, и вообще – россиянин. Что у меня своё дело, своя война и своя смерть. И чего они все плачут? Ну, убили, ну и что, в конце концов?! Быстро умер – повезло. Во сне умер. Нас, может быть, заживо сварят или кожу сдерут. Говорят, тут такое делают с людьми…
