Снежке вспомнилась история о том, как Вадима ударило электротоком.
– Расскажи ещё! – попросила она.
– Ещё... Ну, когда мама полюбила моего папу, то первой, кому она об этом сказала, была Римма. Маме было тогда всего четырнадцать лет, а папа был уже совсем взрослый, за двадцать. Высокий был, красивый и на неё, девчонку, конечно, никакого внимания не обращал. Она очень боялась, что пока она вырастет, он уже женится на ком-нибудь постарше, а Римма сразу назвала его имя, как только мама начала говорить, что влюблена. Мама спросила, откуда узнала? А Римма сказала, что видела. Мама спросила, что она видела ещё, и Римма уверенно заявила: он будет твоим мужем! И мама успокоилась, поверила, потому что знала – Римма никогда не врёт. В самом деле, как только мама окончила школу, папа тем же летом сделал ей предложение. Хоть до этого они не то что не встречались, даже не разговаривали почти!
А когда они экзамены сдавали в восьмом классе... знаешь, были раньше такие экзамены – по билетам… мама просила Римму указать её билет, который она лучше всего выучила. Римма долго отнекивалась, потому что считала это нечестным, но всё же потом показала потихоньку. А сама, как села перед учителем, сразу же объявила в каком билете какие вопросы. Просто рукой показала: вот это я знаю, а здесь хуже, а вот здесь для меня один вопрос сложный. И ни разу не ошиблась, как будто они открытые были! Преподаватель удивился очень, долго смотрел на эти билеты, потом на Римму и спросил её:
– А кем вы хотите стать?
– Актрисой! – улыбнулась Римма.
– Кем?!
– Актрисой. В театре играть или в кино сниматься.
Тогда он сказал:
– Да про вас саму кино надо снимать!
Снежка рассмеялась, Сати – вместе с ней.
– Это правда, или она так пошутила?
– Кто её знает… – Сати пожала плечами. – Может, и пошутила. Мама не помнит, чтобы она готовилась в театральный. Но с билетами здорово, да?
– Ещё бы! Выходит, Римма – экстрасенс? В самом деле?
– Она это категорически отрицает! Даже слова такого слышать не может. Говорит: «экстра» могут быть шёлковые чулки. Ну, или коньяк. А к ней этого применять нельзя.
– Тогда как же сказать? Ясновидящая?
– Это ближе, наверное, – кивнула Сати. – Хотя Римма говорит, что все люди от природы видят одинаково. То, что может она, – может любой. Просто надо больше упражняться. Конечно, одни люди более талантливы, другие – менее, но в общем это как с игрой на рояле. Человека, лишённого таланта, тоже можно научить играть, если много лет заниматься с ним. Он не станет великим музыкантом, но слушать его будет вполне можно. Так что нет ничего такого, чего нельзя было бы объяснить принадлежностью к науке или искусству. Только не все знания человеку пока ещё открыты. А из того, что было открыто ещё в древности, люди многое умудрились забыть. Ладно, пойдём! – заторопилась вдруг она. – Внизу нас наверняка уже хватились.
Никто их не хватился. Снежка поняла это сразу, как только вошла в гостиную. Римма продолжала сидеть на диване, одной рукой слегка облокотившись на спинку и скрестив поджатые ноги в позе лотоса. Гуров оставил кресло и присоединяя к ней. На коленях у обоих в беспорядке лежали исписанные листы, в которых Снежка по прочерку узнала черновики песен Андрея. Сблизившись головами, бурно обсуждали их содержимое, то принимаясь горячо спорить, то взрываясь внезапными приступами весёлого смеха. Вадим Климов, стоя за диваном, перегибаясь через спинку, пытался разглядеть написанное.
