Читать онлайн Ария Тес - Расплата за предательство

1. Лучше журавль в небе, чем Синица в руках

Как побитая псина, я сижу на полу в холодной по всем фронтам комнате и сплевываю кровь. Правый глаз затек, вторым тоже слабо вижу, а ребра ноют и горят.

Сломали.

Этот факт я готов признать, но они не сломали меня — и никогда не сломают в принципе.

Хер им всем. Всем! Всем…

- Говорят…у тебя фамилия Грозный? - слышу тихий голос со стороны двери душевой, ухмыляюсь.

Пришли добивать? Ну, попробуйте. Я просто так не сдамся. До конца стоять буду.

Даже несмотря на то, что прилагаю все усилия, чтобы вглядеться в темноту, а о том, чтобы подняться, пока речи идти в принципе не может.

Кажется, я теряю фокус.

Вижу только «обширную», темную фигуру.

Плевать. Подойдет ближе — буду драться. Отдам все, но больше не позволю себя нагнуть. До последнего вдоха буду сражаться за то, что от меня осталось.

- Грозовой, - с ухмылкой поправляю, подчеркивая свои намерения, а в ответ — тишина.

Слышу, как где-то капает настырный кран, который видал, в теории, времена получше. А может, и нет? В этой богом забытой дыре вряд ли когда-то стояло что-то новое.

Новые люди — явление более частое. Я вот себя прошлого будто потерял на полу умывальника, потому что почти его не помню. После такого «посвящения» в ряды «полосатых», наверно, неудивительно. У меня явно сотрясение, а может, что и похуже. Хотя вряд ли хуже, раз я способен еще планировать последнюю атаку и ухмыляться, да? А еще слышать. Очень остро слышать, кстати. Вот о чем говорят, когда рассказывают про внезапное усиление чувств? Хм, интересный эффект. Лишаешься одного из пяти — четыре активизируются автоматически.

Со слухом, кажется, разобрались, а что насчет остального? Втягиваю носом спертый, тяжелый воздух, который неприятно липнет и оседает в легких, улавливаю аромат хорошего мыла.

Я отлично помню аромат хорошего мыла. Так она всегда пахла.

Резкая боль сотрясает мозг, и дело не только во все-таки сломанных ребер, о нет. На это, по сути своей, плевать с высокой колокольни, а вот в области сердца действительно адское ощущение. Все мои физические травмы не идут ни в какое сравнение с тем, что происходит у меня в груди.

Там мясорубка.

Чертова мясорубка. Из-за одной проклятой бабы, которую надо было обходить стороной, а я, как дурак, шел в противоположную.

Почему я никого не слушал? Друзья часто говорили:

«Грозный, лучше журавль в небе, чем Синица в руках.»

Хохмили. Весело очень. Мне тоже было весело. Я отмахивался с улыбкой и говорил, что-то вроде:

«Не надо завидовать…»

Потому что знал: каждый мечтает оказаться на моем месте рядом с такой, как она. Рядом с такими, как она, редко удается оказаться таким, как я, чтобы вы понимали.

Это птица совершенно иного полета, не похожая ни на кого, сказка и мечта, сошедшая с Олимпа. Яркая звезда. Самая большая — солнце. А я, дурак, забыл, что к солнцу близко приближаться равно смерть. Или не забыл? Я хорошо помню, как наши отношения развивались, и если раньше в глазах друзей действительно горела зависть, вскоре она сменилась беспокойством.

«Вы совсем разные, Вань. Посмотри на нее: принцесса на горошине, твою мать! Все ей не так!»

О да…Василисе все «было не так». Она любила, чтобы «по-особенному», чтобы так, как привыкла, а я этого не видел. Точнее, как? Видел в ней глубокое и не признавал, что, по сути своей, она мельче лужи перед домом. Я даже с самым близким другом подрался, защищая ее честь!

Мне же плевать было! Идиот, готовый гореть, тогда чего сейчас жалуюсь? Меня все предупреждали: херово кончится. Вы не пара. Ее семья вам не позволит вместе быть, и ты огребешь! Не она! Ты! Ты за все платить будешь, она ведь ни за что платить не привыкла! Эта девчонка от благ своих ради тебя никогда не откажется!

А я продолжал переть напролом. Ну и? Пер? Вот куда меня это «напролом» завело.

Снова реагирую на звук тяжелых шагов за дверью. Берцы оставляют скрип на гладком полу, звенят ключи. Охранник. Сейчас он свернет эту милую беседу, а значит, у меня есть хороший шанс дожить до утра, но не тут-то было.

Шаги на миг замирают у душевой, но потом идут дальше, и я не могу удержать тихое, еле уловимое разочарование, которое, в свою очередь, мой незримый оппонент ловит сразу.

- Надежда — вещь опасная, мальчик.

- Пошел ты… - хриплю, снова сплевываю кровь, а тень веселится пуще прежнего.

Пусть меня тут закатают в плитку, но хрен я прогнусь. Такие, как я, не прогибаются. Не тот характер, дорогуша. Я привык драться до победного, и это, внезапно, оценивают высоко.

- Ты хорошо дрался, но у тебя шансов не было.

- Пятеро против одного — это всегда отсутствие шансов. Дай мне подлечить ребра, а потом выйди со мной один на один, и я тебя уничтожу!

- А я смотрю, ты все честности ищешь? - снова насмешка, - Глупый мальчишка! Тебе до Грозного далеко пока…

- Пошел ты на хер!

- Кусаешься? Это хорошо. Характер — важно, да и потенциал у тебя поразительный. Это тоже важно, чтоб ты знал. Потенциал развить в мощь при правильном нажиме реальнее, чем твоя разбитая морда.

- Помощь предлагаешь?

- Типа того. Я знаю за что ты здесь.

- Я не виновен! - рычу, но в ответ снова только потешаю.

- Это меня не волнует. Посмотрим, что из тебя слепить получится…или как? Попробуешь сам побарахтаться?

- А ты быков своих снова пошлешь?

- Я нет, только я здесь не один. У меня спина широкая, Ванечка, но она защищает не всех.

- Так это попытка подмять под свое крыло?

- Вообще…планы на тебя у меня несколько другие. Я помогу тебе, ты мне…

- И чем мне платить за твою помощь? - сплевываю снова сгусток мерзкой, железной крови, - У меня нет ни хрена.

- Пока. У тебя пока ни хрена нет, но времена меняются и те, кто были на коне, легко могут с него свалиться. Особенно если ударить правильно. Я научу тебя бить.

- Чего ради?

- А это сейчас неважно. Посмотрим на твои успехи, там поговорим…

Пять лет спустя

Мы медленно едем по горящей всеми огнями радуги Москве, а я думаю только о том, что глагол сюда лучше было бы вставить другой.

Катимся.

Мы именно катимся, примерно как к черту, но это лирика и сантименты. Здесь они абсолютно лишние.

Отец обожает фразу, что «рожденные ползать, не умеют летать». Он ее используют по отношению ко всем людям, кто ниже его по статусу. Моя семья — очень состоятельная: дома, квартиры, машины — я ни о чем не беспокоюсь. Знаю, что вы подумали сразу: очередная богатенькая принцесса, которая жалуется на свою жизнь с пьедестала, но…поверьте, моя жизнь не такая прекрасная, как вам может показаться. Машины, квартиры, дома, брендовая одежда и бриллианты, которые так красиво переливаются даже сейчас на моем запястье — у всего этого есть цена, и она, гарантирую, не в бумажках измеряется. Примерно одна душа — вот чем ты на самом деле платишь. В моем кругу это нормально. В моем мире так все живут: плевать на душу, главное достаток и состояние.

Деньги.

А деньги любят что? Правильно. Деньги.

Такие, как мы, редко общаемся с кем-то вне нашего мира, и я раньше считала, что это нормально.

До…

Клянусь, я до сих пор чувствую, как его щетина колет мои ладони, а вкус губ сводит с ума так, что приходится жмуриться. Я стараюсь об этом не думать. Ни о волосах, ни о запахе родном, ни об удивительно зелёных глазах, которые, опять же, вряд ли когда-то забуду.

Я уже и не пытаюсь.

Они преследуют меня в кошмарах с того самого вечера, когда я стала их предателем.

Ванечка…

Сколько ни беги от своего сердца, оно ведь в груди, так что не скроешься. Я честно пыталась. Из России меня вывезли примерно четыре года назад, когда семья поняла, что взять под контроль не сможет. Отец, конечно, помог понять положение дел, как умеет лучше остальных. С тех пор я больше ничего не чувствую. Если честно, то даже не помню, как было иначе. Вроде я умела сопротивляться? Вроде во мне был стержень и характер? Этого больше нет. Я стерта, и я себя ненавижу.

Стараюсь даже не смотреть на свое отражение, а когда ловлю его в окне, сразу прячу глаза.

Меня заставили вернуться, и призраки поганого прошлого разрывают на части душу. Сердце. Все внутри когтями изрезали, и я кровоточу, поэтому стараюсь не шевелиться.

Еду. Потому что так надо. У отца проблемы с бизнесом, а я — красивая. Наверно, это так и есть: мне повезло с генами. Мама была когда-то очень успешной моделью, пока не вышла замуж за только поднимающего голову бизнесмена Аристарха Синицу. Она принесла ему удачу и связи, так что скоро дело его жизни пошло в гору, но теперь все рушится — он этого позволить не может.

И вот я здесь. Дорога моя лежит в самый крутой клуб столицы, чтобы объявить о громком возвращении старшей дочери, а по-простому это обычные смотрины. Или замануха? Как там правильно говорят рыбаки? Прикормка? Я не сильна в терминах, сколько бы отец ни бился меня научить.

Рыбалка не моя, зато его стихия, так что, наверно, он знает лучше? Хотя я и сомневаюсь, что кто-то захочет взять в жены такую, как я. Красота не все окупает: моя репутация изгажена и разрушена до основания шумными вечеринками с алкоголем, проблемами с полицией и наркотиками.

Да-а-а…перед тем как сослать меня из страны подальше от досужих глаз, я здорово постаралась, чтобы себя убить. Так, мне хотелось, по крайней мере, потому что жить с тем, что я сделала, оказалось сложнее, чем представлялось…

Кому я это говорю? Разве это важно? Нет. Где Ваня я не знаю и не пыталась узнать — мне было страшно. И сейчас страшно. Увидеть его — это мой самый ужасный кошмар, так что я надеюсь, он живет где-нибудь далеко. У моря, как всегда, хотел. У него есть большой, светлый дом и семья, о которой он мечтал.

Жена…

Я представляю ее светлой. Блондинкой. Доброй и мягкой, а еще кучу деток — это еще одна его мечта. Раньше я была ее частью, но теперь едва ли когда-нибудь он вспомнит меня хотя бы добрым словом. И я его не виню. Заслужила. Я сама все сотворила, меня никто не заставлял — это было мое решение.

Ох, черт. Словно с воздухом над родными пенатами, мои воспоминания становятся живее и ярче. Как будто я до сих пор слышу запах сигарет и коньяка, а еще ощущаю все шероховатости деревянного стола просторного, строгого кабинета.

Если кому интересно, кстати, их было двести двадцать три — я про узоры дерева, которые даже после полировки хорошо чувствовались пальцами.

Ладно. Все это в прошлом, а я уже не ропщу. Несу стойко свой крест, свою ношу — вот мое наказание.

- Василиса Аристарховна? - слышу тихий голос водителя, которого знаю с самого своего рождения, пару раз моргаю и перевожу на него взгляд, - Мы приехали.

Смотрю на заведение, которое для меня сродни кунсткамере и эшафоту в одном флаконе, киваю. Сегодня, сразу по прилету, меня тут же повели готовиться. Все процедуры по максимуму. Потом макияж. Потом стилист. И вуаля! Я — королева. Прическа достойная Грэмми: гладко зализанная макушка и высокий хвост, чтобы мои темные, свежевыкрашенные волосы не мешали виду на низкое декольте черного, вечернего платья.

Хотите по-простому? Пожалуйста. Это способ не дать мне спрятать все то, что должно быть открыто и должно привлечь потенциальных женихов. Папа ведь знает, что я ненавижу такие откровенные платья. Папа не хочет рисковать. Папа хочет быть уверенным, что я ничего не испорчу. Снова.

- Спасибо, дядя Митя, - шепчу с легкой полуулыбкой, касаюсь ручки, но, прежде чем ее открыть, слышу совсем тихое.