Это больно.
Я знаю, что представляла себе его жену именно такой, но…Нет! Не такой! Я представляла ее нежной и эфемерной, а тут женщина из плоти и кровит, так что да. Это действительно больно.
Я же его люблю…
Люблю…до сих пор так сильно люблю, как тогда любила. И как, наверно, всегда буду любить.
Прости меня, родной…пожалуйста…прости.
- Что же ты там встала? - тихо тянет явно подпитым голосом, - Подойди, дай я тебя представлю своим друзьям.
Не хочу. Я жмусь сильнее, закрываясь руками, и с места не двигаюсь, но со спины меня снова толкают, и это уже неважно кто.
Падаю на пол, больно ударяясь коленями. Это тоже не столь важно, правда. Даже смешки, которые я слышу, пусть и оставляют порезы на и без того израненной душе — плевать.
Самое важное снова и всегда одно: его взгляд.
Жгучий, как перец Чили, яростный, с ненавистью. Он меня им прожигает и припечатывает ухмылкой.
Ему нравится мое положение, знаю. И я это заслужила.
Прости меня, пожалуйста…
- Встань и подойди, а не валяйся на полу в раскорячку, - цедит, - Ты же птица гордая, статная. Не позорь свое имя, Василиса Аристарховна.
Былое бьет хуже пощечины, а уставший ждать «командир» подает кому-то за моей спиной знак, и через мгновение меня на ноги ставят насильно. Подводят тоже насильно.
А я хочу раствориться, исчезнуть.
Я это заслужила.
Настырно звучит в голове, но черт! Как же это унизительно и сложно. Как же это больно…и именно из-за этого, когда звучит очередной холодный приказ «убрать руки», я впервые позволяю себе посмотреть на него с мольбой.
Пожалуйста, не надо.
Только вот зря.
Ой как зря! Ваня моментально стервенеет. Его взгляд словно наливается кровью, а сам он подается вперед, плотно сжимая челюсти, и, я уверена, скажет сейчас что-то ужасное, но не успевает.
Тетя Света его перебивает:
- Вань, он приехал. Хочет говорить.
Я без понятия «кто» приехал и «кто» хочет говорить, однако мне перестают прожигать дыры на коже — и это хорошо.
Хотя…даже не знаю, а хорошо ли? Ваня откидывается на спинку дивана с бешеной, сумасшедшей улыбкой и тянет:
- Охо-хо…а я уже заждался. Зови!
И на меня смотрит с обещанием выдать порцию адской боли.
Боже…неужели он меня кому-нибудь отдаст? Неужели…он…
- Ну здравствуй, Иван.
Я тут же деревенею и медленно поворачиваюсь на знакомый до боли голос.
Еще бы его не знать — это ведь голос моего отца…который лишь на миг фокусируется на мне, но смотрит так, как делал это всю жизнь, то есть, как на ничтожество...
5. Глава 4. Змея
Шесть лет назад
Ваня строит беседку уже неделю. И это, клянусь, самая трепетная неделя за всю мою жизнь! Я каждый день просыпаюсь чуть ли не с первыми лучами солнца, чтобы через пару часов его встретить. Конечно, мы не общаемся тесно. Точнее, мы вообще никак не общаемся. Он лишь иногда бросает какие-то дежурные фразы, конечно же, с подколом, и на этом все. Правда, я замечаю, что он на меня нет-нет, а посмотрит, только делу эти взгляды не помогают.
С Мирой все обстоит иначе, блин. Она в их стройке уже фактически свой человек и негласная часть команды, что бесит меня еще больше!
Болтает-болтает-болтает, а я сижу в стороне и делаю вид, что читаю…как дура!
Сегодняшний день не исключение, кстати. Все по одному и тому же сценарию: Мира выбегает на задний двор и занимает свое законное место в бригаде, а я занимаю свое место в стороне.
Черт.
- Вась, да оторвись ты хоть ненадолго от своей книжки!
