после ухода стариков-каратистов, Полковник вынесся из подъезда, снедаемый гневом. За такой короткий отрезок времени он успел взбежать на четвёртый этаж, перешарил содержимое выдвижных ящиков на кухне (перепугав старенькую мать) и, не опускаясь до объяснений, сжимая кухонный нож на деревянной ручке с длинным лезвием, устремился на улицу. Наказать стариков– каратистов он собрался с кровопусканием.
Но врагов не было.
Это озадачило Бонивура, но не охладило гнева.
Тем временем, в однозвёздочной гостинице, по случаю летнего зноя, все окна были открыты настежь, и публика предавалась меланхоличному созерцанию уютного внутреннего дворика. Только на первом этаже, восседая за столом у окна, весело и громко разговаривали выпивающие горячительное водители-дальнобойщики. Они сидели по-домашнему – в тапочках, трико, майках, общаясь преувеличенно громко и цензурным лексиконом не ограничивались.
–Эй, вы! – вскричал Бонивур, грозя кухонным ножом.
Столь наглая выходка Полковника озадачила подвыпивших мужчин – какой-то хлыщ посмел окликать их, четверых здоровяков, и грозить ножом.
–Вы! Что тут пьёте! А? – Бонивур сам хотел отдаться алкогольным возлияниям, и вид чужого благополучия злил его всё сильнее.
–Ты, урод, понял, на кого попёр? – удивился самый могучий из дальнобойщиков.
–Да! Я понял! И ты поймёшь! Иди сюда! Иди! Полковник с тобой разберётся! – кривлялся Бонивур, грозя ножом. Он чувствовал себя уверенно, ибо знал, что находился в полной безопасности. Даже если дальнобойщики решились бы вступить с ним в схватку, им пришлось бы покинуть свой номер через дверь, миновать коридор и вестибюль гостиницы, спуститься по ступеням широкого парадного крыльца, обогнуть здание, и только потом они попадали в пространство внутреннего дворика. А ещё требовалось добежать до второго подъезда, у которого грозился боевыми позами противник. Время было не в их пользу! Бонивур спокойно удалялся в подъезд и блокировал действие домофона на двери. Он уже не однажды подзуживал обитателей гостиницы обидными выкриками, и всегда покидал место словесной перепалки с гордым видом – оскорбленные бегали очень быстро, особенно кавказцы, но не успевали. Полковник всегда ускользал от физической расправы.
Соседи, наблюдавшие нынешнюю сцену, в том числе, стоявший на балконе Геннадий, ожидали предсказуемого развития локального конфликта. Но… Дальнобойщики вдруг разом вылезли во дворик прямо из окна и оказались перед, онемевшим от потрясения Бонивуром.
Могучий пузатый здоровяк отнял у Полковника нож и врезал ему сочную оплеуху. Один из друзей могучего, дал Бонивуру увесистого пинка под зад.
–Урод! – кипели гневом дальнобойщики.
Инстинкт самосохранения сработал у Полковника быстрее, чем его беспокойный разум – вжимая голову в плечи, он умчался в подъезд и с силой захлопнул за собой дверь.
Дальнобойщики весело порадовались бегству негодяя.
–Козёл какой-то, – выразил общее мнение могучий предводитель компании, вертя в руке кухонный трофей. – Будем им колбасу нарезать! Что, раз уже на улице, может, в гастроном прогуляемся?
–Да, возьмём сразу пяток портвейнов, чтобы потом не выходить!
И водители большегрузов неспешно двинулись за дома, в сторону близкого продмага.
Подвергнутые принудительному сеансу уринотерапии соседки на лавочке у подъезда, где жил Геннадий, радостно обсуждали расправу над Бонивуром. Геннадий, стоя на своём балконе, решил ждать дальнейшего – не хотелось видеть надутого обидой лица жены. Она же знает, как ему тяжело. Она пока не работает, могла бы, и прикрыть на время собой семейную амбразуру. Тем более, девчонки повзрослеют, вообще, больше с ней будут общаться, и секретничать, а она навалилась – виноват, не уделяешь внимания. А ему кто уделяет внимание!? Кто? Пожалуй, только отец…
