Все инстинкты кричали – уходи! Быстро! И никогда не возвращайся. Но она осталась.
– И сколько времени ты пробудешь в Суррее? – Он не ответил. Она шагнула к нему, понимая, что лучше этого не делать. – В доме вообще ничего нет.
Он проигнорировал и это. Пенелопа решительно продолжала:
– А где ты спишь?
Порочная темная бровь взметнулась вверх.
– Что за вопрос? Ты приглашаешь меня к себе в постель?
Слова обожгли неприкрытой грубостью. Пенелопа замерла, словно от физического удара, и немного помолчала, не сомневаясь, что он извинится.
Тишина.
– Ты изменился.
– Вероятно, тебе следует вспомнить это, когда ты в следующий раз помчишься на поиски полуночных приключений.
В нем не осталось ничего от того Майкла, которого она когда-то знала.
Пенелопа повернулась и направилась в черноту, в ту сторону, где стоял Нидэм-Мэнор, но, пройдя всего несколько футов, вернулась назад. Он так и не шелохнулся.
– Я в самом деле была счастлива увидеть тебя.
Она снова повернулась и зашагала в сторону дома, чувствуя, как холод проникает глубоко в кости, но опять вернулась назад, не в силах удержаться от последней язвительной реплики:
– И, Майкл… – Она не видела его глаз, но мгновенно поняла, что он смотрит на нее. Слушает. – Ты на моей земле.
Она пожалела о своих словах сразу же, как только произнесла их, – они вырвались от досады и раздражения, приправленных желанием обидеть, более подходящим скверному, испорченному ребенку, чем женщине двадцати восьми лет.
И пожалела еще сильнее, когда он метнулся к ней, как волк в ночи.
– Твоя земля? Вот как?
Это прозвучало мрачно и угрожающе. Пенелопа невольно отступила назад.
– Д-да.
– Ты и твой отец думаете, что сможете подцепить для тебя мужа с помощью моей земли?
Он знает.
Пенелопа постаралась подавить грусть, охватившую ее, когда она поняла, что он появился здесь ради Фальконвелла. А не ради нее. Он подходил все ближе и ближе, а Пенелопа пятилась, чувствуя, как перехватило дыхание, и пытаясь двигаться так же быстро, как и он. Бесполезно. Она замотала головой. Нужно отказаться от своих слов. Кинуться к нему и успокоить. Умиротворить дикого зверя, загонявшего ее в глубокий снег. Но ничего этого она делать не стала.
Она слишком разозлилась.
– Это не твоя земля. Ты ее потерял. А я уже нашла себе мужа.
Ему совсем не обязательно знать, что она не приняла предложение.
Он остановился.
– Ты замужем?
Она снова замотала головой, торопливо отодвигаясь от него, пользуясь моментом, чтобы увеличить между ними расстояние.
– Еще нет, но… очень скоро. И мы будем жить долго и счастливо здесь, на нашей земле.
Да что с ней такое? Слова вылетели сами, порывисто и быстро, и забрать их обратно уже невозможно.
Он снова надвинулся на нее, на этот раз очень сосредоточенно.
– Все до единого мужчины в Лондоне мечтают о Фальконвелле – если не ради земли, то просто чтобы взять надо мной верх.
Если она начнет двигаться еще быстрее, то рухнет в снег, но попытка того стоила – Пенелопа внезапно очень занервничала. Что с ней случится, если он ее поймает? Она споткнулась о корень дерева, спрятавшийся под снегом, и, вскрикнув, полетела навзничь, широко раскинув руки в неуклюжей попытке удержаться на ногах.
Он подскочил к ней, схватил своими большими сильными руками, поднял, прижал спиной к стволу большого дуба и прежде, чем Пенелопа смогла убежать, уперся обеими руками в ствол, удерживая, как в клетке.
