– Стража! Стража! Сейчас же сковать скиданского раба!
Но Нуска был неуловим для неповоротливой сонийской стражи. Он ловко вывернулся, замедлил течение времени, чтобы подскочить к королю со спины и сомкнуть руки на его горле. Все присутствующие на пиру патриции завопили, повскакивали со своих мест, но Нуска шикнул на них и продолжил говорить:
– Ваш король – самое никчёмное создание, которое я встречал. Он боится не только врагов и Дарвеля, но и собственных слуг. Он боится презрения и осуждения. Он готов отдать свою страну на растерзание, лишь бы не подставляться под удар самому. Но и вы все хороши, ведь следуете за таким королём. Так что вы скажете теперь? Пойдёте ли за ним, узнав правду?
Вместо того чтобы придушить или скрутить короля, Нуска, наоборот, отпустил его, а затем схватился за его одежды. Октавий громко вздохнул и закричал, но было поздно. Красная тога взметнулась вверх знаменем и упала вниз, словно в секунду потухший костёр. Совершенно нагой, Октавий стоял перед патрициями. Никого в Сонии не могла смутить нагота, никто не придал бы этому случаю никакого смысла, будь Октавий…
– Что?!
– Как такое возможно?!
– Октавий разве…
– Женщина? Нет, не женщина, но и не…
– У него есть мужские органы, но и женские…
– Так вот зачем ему понадобился лекарь по половым болезням.
– И он никогда не раздевался в термах.
– Если Октавий не мужчина в полном смысле, разве может он быть королём?
Все были в ужасе. Разговоры не смолкали. Стража была обескуражена не меньше, чем и гости. Никто из них не видывал подобного раньше. Честно говоря, и сам Нуска столкнулся с таким впервые. Было подло вот так выставлять напоказ слабости короля, но разве и сам король не поступил подло? Разве он не был так занят сокрытием своей тайны, что совершенно позабыл о своих подданных?
Октавий осел на пол и со всем усердием закутывался обратно в тогу. Самостоятельно надевать её он не умел, а потому смог лишь обмотать длинную ткань вокруг тела. С его языка срывалась ругань, с ресниц – слёзы. Он был в отчаянии. Октавия действительно могли отдать под суд и казнить, если бы решили, что он выдавал себя за мужчину и правил незаконно.
Но это уже не касалось Нуски. Он не мог взять на себя ответственность за сонийский народ, за другую страну, за чужого правителя. Поэтому лекарь присел рядом с Октавием на корточки и, поймав его полный ненависти взгляд, сказал:
– Теперь у вас достаточно поводов для того, чтобы наконец начать разбираться с проблемами не только в своей спальне, но и в своей стране. Теперь вы свободны от давления Дарвеля, а также у вас есть повод, чтобы заняться правами женщин в Сонии. Ну разве не замечательно?
Нуска нахально улыбнулся, похлопал своего второго бывшего господина по плечу и пошёл к выходу. Конечно, стража должна была его остановить, но сейчас все в этом зале были заняты решением самого острого политического вопроса: как будет правильнее – Октавий или Октавиана?
