Дроздов поднял на него свой взгляд, исполненный страданий вперемежку с молчаливой просьбой пустить его к супруге. Петровский выдавил из себя «Держись, брат, но пока тебе действительно не надо туда ходить», и попросил Климова позвонить Леночке – ее услуги сейчас будут просто необходимы.
Где-то через час с небольшим Сергей, получивший дозу успокоительного, молча смотрел в одну точку, покорно дожидаясь, когда группа экспертов завершит все необходимые действия, и его, наконец, пустят к супруге. По долетавшим до него обрывкам фраз, он уже предполагал, что ему предстоит увидеть. К моменту, когда его допустили к телу, в душе Сергея разом умерли вера и надежда в то, что в его жизни еще может быть что-то хорошее. Вид истерзанного трупа нисколько не шокировал его, острейшую боль доставляло совершенно другое – осознание, что Катенька больше не будет озарять его существование своим сиянием, а сильнее всего остатки его израненного сердца уничтожало понимание, что у него не будет возможности увидеть своего нерожденного ребенка.
Он не стеснялся своих слез и действий. Ему больше никто не мешал. Пребывая в молчаливой скорби, Сергей подошел к телу, некогда принадлежавшем его супруге, заглянул в ее безжизненные глаза. Затем закрыл веки, наклонился и поцеловал в лоб и, повинуясь внутреннему порыву, потянулся к шкатулке. Не смотря, что сердца там уже не было, по следам на дереве он понял суть послания – это ему вырвали сердце, лишая самого дорогого.
Заглядывая внутрь шкатулки, Сергей ожидал увидеть тест, однако она оказалась пуста. Мгновенно он пришел в себя. Пылая от внезапной вспышки гнева, он обернулся и грубо поинтересовался у Петровского.
– Кто посмел?
– Сереж, ты о чем?
– О том, что лежало в шкатулке. Кто посмел взять?
– Это улика.
– Никакая это не улика. Верните!
– Послушай, тебе необходимо успокоиться.
– Я сам знаю, что мне нужно. Верните тест.
– Погоди, о каком тесте идет речь?
– О тесте на беременность, который лежал внутри.
– Ты ничего не путаешь? Там не было никакого теста.
– То есть как не было?
– Очень просто. Там находилась записка, адресованная тебе.
– Где она? Покажите.
– Андрей, пускай принесут записку.
– Степаныч, там точно больше ничего не было?
– Абсолютно.
– Сука! Твою мать! Убью, тварь!
– Так, давай-ка спокойно объясни мне, что это все значит.
– Она была беременна, понимаешь?
– Кто? Катя?
– Да. Вчера мне сообщила.
– Да как же это?
Подошедший Климов, вручил записку, после чего Сергей тяжело опустился на пол, обхватил голову руками и попросил закурить.
«Необдуманные поступки недопустимы! Это важно понимать. Считаю своим долгом преподать тебе урок, призванный научить ценить чужую жизнь. Заодно ты поймешь, что жизнь ребенка приоритетнее любой другой. Женщины – всего лишь средство, но не сама цель. Не стоит путать естественный природный инстинкт с заблуждением о существовании ничем неподкрепленной, а, значит, такой сомнительной материи, как любовь.
Этот урок также уникален тем, что одновременно он является наказанием за нарушение правил игры. Не стоит втягивать в нее посторонних. Уверен, ты по достоинству оценишь мою щедрость…»
