– Да ведь не полиция у меня украла, чего же я ей буду заявлять, – возразил посетитель с наружной рассудительностью.
– Подавайте в суд! – резко сказал я. – А пока, извините, прошу не отнимать у меня времени – я занят.
– А восемьсот-то рублей!
– Ни копейки!
Посетитель поднялся с кресла.
– Хорошо-с. В таком случае вы мне заплатите втрое.
– Да? Это на каком же основании? – подхватил подписчик.
– По закону. За находку полагается третья часть, а за пропажу – втрое. Я хотел с вами миром уладить, но если вы упрямитесь…
Секретарь схватил его за костлявые плечи, заглянул ему в глаза и, тряся, злобно сказал:
– В своем ли вы уме, что та…
Он вдруг закричал пронзительным голосом, оттолкнул упрямого незнакомца и выбежал в другую комнату.
Я, встревоженный, последовал за ним, нашел его лежащим в углу на диване и нервно дрожащим, чуть не в истерике.
– Что такое? Почему?
– О господи! Глаза, глаза!.. Как же вы не догадались раньше заглянуть ему в глаза: ох, какие это страшные, душу холодящие глаза! Ведь он сумасшедший!
Я вернулся в кабинет. Посетитель холодно прощался со всеми, затянув свои безумные глаза холодными непроницаемыми пленками век. Со мной холодно раскланялся и сказал:
– А так как я на эти деньги собирался открыть фабрику нарезных гаек, то вам и за это придется заплатить. Считая в год по три тысячи, за десять лет – тридцать тысяч!
Зеркальная душа
(Святочный рассказ)
Сначала кто-то долго пытался нашарить ключом замочную скважину.
Человек, пытавшийся сделать это, применял такой способ: откачнувшись, он падал на дверь, с приставленным к животу ключом, в надежде, что ключ случайно проскользнет в замочную скважину.
Но это было похоже на лотерею-аллегри, где на сто пустых билетов – только один выигрышный: общая площадь двери была громадная, а замочная скважина маленькая.
Но случай – великое дело; на сорок седьмой попытке ключ попал в замочную скважину, при тихом торжествующем смехе хозяина квартиры.
Он повернул ключ в замке, но сейчас же забыл об этом и, когда после его толчка дверь распахнулась, удивился: как это он с утра оставил дверь открытой.
– Может быть, пришел ко мне кто-нибудь? – нерешительно подумал он.
Предположение его оказалось справедливым: когда он зажег электричество – в большом зеркале, вделанном в стену и украшенном драпировкой, отразилась чья-то фигура в шубе и шапке, нерешительно на него поглядывавшая.
Он тоже бросил на неизвестного человека робкий взгляд, шаркнул ногой, притопнул и поклонился.
Неизвестный ответил вежливым поклоном.
– Здрасс…те! – сказал хозяин квартиры. – Какими судьбами? А я, представьте, так и догадался: смотрю – дверь открыта, ну, значит, кто-нибудь… на огонек. Раздевайтесь!
Хозяин снял шубу, бросил ее на диван; потом повернулся к гостю, чтобы помочь ему разоблачиться, но гость был уже без пальто.
– Садитесь! – сказал хозяин. – Очень рад, что вссс… помнили! Хе-хе. Сядьте.
Гость, однако, стоял, ухмыляясь.
– Ну, право, сядьте. Наверное, устали, взбираясь по лестнице. Садитесь! Не хотите?.. Вот чудак! Хе-хе… Вырасти хотите? Да? Ну, я сам покажу пример, хотя это, мила-ай мой, со стороны хозяина и невежливо. Верррно?
Хозяин опустился на стул; тогда и гость последовал его примеру.
– Веселое нынче Рождество, не так ли? – спросил хозяин, помолчав.
Гость ответил легким помахиванием руки.
Хозяин, в сущности, не знал, о чем и как беседовать с неразговорчивым гостем, но правила гостеприимства, которые он твердо помнил, несмотря на отуманенную, отягченную вином голову, заставляли его поддерживать пустой бессодержательный разговор.
