Анатолий приходил с работы грязный, пах мазутом и соляркой. Продрогший от холода, промокший, и все чаще мечтая о теплом и спокойном местечке.
Через какое-то время таким местечком оказалась столярка. Анатолия позвал в столярку старший брат Иван, который работал начальником столярной мастерской.
Анатолий с радостью согласился, а Валентина, конечно, не одобрила его выбор. Она сказала:
– Там все пьют! И ты сопьешься!
– Я пить не буду, у меня другие интересы в жизни, – ответил муж, но запил.
Там нельзя было не пить. Многие за работу рассчитывались водкой или самогонкой.
Сначала с Анатолием это случалось редко. А года через полтора, когда он стал настоящим столяром и принимал сам заказы, это стало происходить чаще.
Две дочки были еще малы и требовали внимания от родителей. И они, конечно, получали это внимание. Анатолий был хорошим отцом, внимательным и заботливым. Он был работящим и ответственным. В доме он делал все сам. Но частенько с работы приходил подвыпившим, и жена ничего не могла с ним сделать.
У Вали и отец был столяром, он всю жизнь пил. И мать терпела его скандалы и выкидоны.
Частенько отец приходил к дочери и просил опохмелиться. Его сухая маленькая фигура тряслась, молила о пощаде. Дочь понимала и всегда подносили отцу живительную жидкость. Отец дрожащими руками брал подношение и употреблял. Когда ему становилось легче, он просил на чекушку денег, Валя давала, и он уходил. Это повторялось почти каждый день, когда Семен Иванович был в запое. Потом он какое-то время не пил.
Валя очень переживала за отца и мать ей было очень жалко. Но ничего поделать она не могла. Пьющий человек – это больной человек, практически, неизлечимо больной.
Анатолий Викторович зашел к врачу взволнованный и потерянный, бледный, а вышел от него немного успокоенный – врач подарил надежду.
«Все будет хорошо, страшного пока ничего нет, но придется удалить большую часть желудка», – сказал врач.
Анатолий Викторович пошел ложиться в отделение.
Потом он стал ждать операцию.
Операция прошла удачно. Послеоперационный период протекал очень тяжело, но больной выдержал, и вскоре пошел на поправку.
Через две недели он был дома.
Пока Анатолий Викторович лежал в больнице многое ему приходило в голову. Он видел тяжелобольных, понимал их страдания. Иногда самому Анатолию Викторовичу становилось очень страшно. Стены больницы давили на него, сердце колотилось, поднималось давление и тяжесть от, неминуемой безысходности, наплывала, словно черная и тяжелая туча на небо.
«Вот она смерть, ходит рядом, стоит сделать один шаг назад, и ты уже там, – думал он. – А что там за пропастью? Пустота или млечный путь? Есть ли там жизнь не телесная? Или вечная темнота? Как это страшно. Мы пришли из темноты и уйдем туда обратно. А жизнь – это одно мгновение во всей вселенной. Ты лишь пылинка на этой земле…»
Валентина встретила больного мужа пьяная. Ее сухая, бледная фигура стояла в коридоре, когда Анатолий Викторович зашел в дом. Глупое выражение ее невозмутимого лица, слегка удивилось и исказилось в злобе, при виде мужа. Потом на ее лице показалось что-то доброе и теплое, а потом опять пришло равнодушие, словно какой-то механизм переключал ее эмоции.
Хозяин дома спокойно сказал:
– Здравствуй, Валя!
– Тебя что уже выпустили? – удивилась жена.
– Мам, ты бросай пить, мы тебе папку привезли из больницы, – сказала средняя дочь, заходя в дом вместе с отцом.
