Короче, у нас шел «Фигаро». Репетировали все, ясное дело, как были – чего уж тут. Но на первое выступление в этом году, по осени, надо было снаряжаться по полной выкладке. Мы, рабочие сцены, едва успели раскрыть оркестровую яму, забить на полагающиеся гвозди, расставить реквизит – как вдруг нас позвали в костюмерную.
Аврал. За лето у нас что-то произошло с Сюзанной. Я не отследил деталей – то ли прежняя Сюзон забеременела, то ли ушла в другой театр и эта была уже новой, то ли наша старая Сюзанна переотдыхала на юге и набрала пятнадцать килограмм – но только в платье Сюзанны она решительно не лезла. Ни, так сказать, передом, ни задом. Платье болталось в руках выбившейся из сил костюмерши, и терялось перед фигурой Сюзон, подобно дамской бальной перчатке перед могучей рукой каменщика.
Несчастный завпост, весь в мыле, жадно курил. Он был призван на помощь первым и минут десять пытался вмять Сюзанну в платье, но безуспешно. Платье слегка порвалось, Сюзанна была помята. Тут и вызвали спасательную авральную команду – нас, троих рабочих сцены. Мы должны были помочь. Мы были последней надеждой спектакля.
Мое проклятое прошлое отзывалось внутри нехорошими мыслями. Я по происхождению своему из биологов буду занимался поведением, дрессировал, так сказать, зверей. Точнее, изучал условные рефлексы у пчел. Из этих занятий с пчелами я твердо усвоил, что насильно ничего добиться нельзя. Можно только налить сладкого сиропчику и приманить непослушную особь. Создать, так сказать. Адекватный биологии привлекательный раздражитель, и дело пойдёт само.
Созерцая Сюзанну, я поглядывал на платье и размышлял, чем Сюзанну можно в это платье заманить. Однако руководство операцией было в руках костюмерши. Оказывается, от нас не требовалось нетривиальных решений и работы головой. Все было просто. Платье накинули на Сюзанну спереди, выпростали потерявшиеся на необъятной спине веревки, и нам предложено было стянуть платье.
После первых двух попыток нам было доходчиво объяснено, что деликатность тут неуместна, что мы так до вечера провозимся, а первый звонок уже был. Так что надо работать всерьез. Один слабонервный студент удрал, сказавшись занятым на сцене, а мы с напарником уперлись коленями в сюзаннин зад и что было сил потянули веревки.
Моряком я никогда не был, тем более на парусном флоте, но думаю, что некоторый опыт приобрел. Сюзанна билась под ногами, как палуба в шторм, и стонала. Веревки резали руки, платье трещало – оно, кстати, было по недосмотру сделано не из парусины. Но кончилось все хорошо. В несколько дружных рывков мы стянули Сюзанну до платяных размеров, завязали веревки морскими узлами, дернули все это дело для страховки несколько раз и убедились, что не упадет.
Костюмерша осталась ругать Сюзанну и приводить ее в чувство, а мы пошли перекурить и вытереть честный трудовой пот. Потом настало время идти за кулисы, следить за светом, занавесом, сменой реквизита и, между делом, за ходом спектакля.
Сюзанна была удивительна. Перетянутая, как батон ливерной, он была багрового цвета и пела как-то странно, определенно с чувством, но каким-то не таким. Не влюбленным, что ли? Впрочем, я не театрал. Судя по аплодисментам, публике нравилось. Передвигалась милая Сюзон несколько скованно, что вполне могло быть расшифровано как девичья робость. Что ж, оригинальное решение образа Сюзанны, я так это называю.
