Рассказы из провинции - страница 3

Но так считали не все. Её начальница – Захаровна, по внешнему виду и внутреннему содержанию больше походившая на уличную торговку и любившая покомандовать (а она была здесь завхозом, и все уборщицы, в том числе и Люба, подчинялись ей), так не считала. Она раз и навсегда решила, что работа у Любы – не бей лежачего, поэтому отправляла её мыть пол там, где она укажет, в дополнение к основному занятию.

Люба была невысокого росточка, тихая, робкая и даже застенчивая. Но самое главное – она никогда не перечила начальнице, являлась добросовестно – исполнительной трудягой. Только художники за неё и заступались, отвоёвывая её для основной работы.

Люба и в семье была такой же терпеливой и безответной. Муж её Генка бывал хулиган ещё тот! Вернее, это он дома распоясывался, руки распускал, а на своей работе он был на доске почёта и тише воды, ниже травы. Ещё бы! Ему ли возникать там?! За ним водился грешок: любил он выпить не слабо. А после этого, неминуемо, начинался запой и прогулы. Но его держали там исключительно за умелые руки. Был он слесарем, каких днём с огнём не сыщешь. А за прогулы Генку каждый раз лишали премии и тринадцатой зарплаты. И каждый раз тот клялся – божился, что больше прогулов не будет, что это было в последний раз, что теперь он начнёт новую жизнь. Но обещаний его хватало максимум на полгода, и дальше всё шло по кругу.

Люба в его запойные дни приходила на работу в синяках и старалась в это время никому не попадаться на глаза, кутала лицо в платок. Художники жалели её. Особенно сочувствовала ей девушка – художница, которую звали Роза. Талантливая и самолюбивая, уж она-то никогда и ни за что не давала себя в обиду. Умела дать отпор. Когда Люба приходила с синяками, Роза говорила ей:

– Ну, сколько же ты будешь терпеть этого гада? Он же убьёт тебя, Люба! Уходи ты от него!

Люба тихо отвечала:

– Куда же я уйду? Где мне жить с двумя детьми? Кто ж меня возьмёт к себе? Да и денег у меня нет, чтобы за квартиру платить. Зарплата, сама знаешь, какая – не разживёшься! А мальчишек надо и кормить, и одевать – обувать! А этому вражине отольются мои слёзки. Бог ещё накажет его!

Мальчишки у Любы были разновозрастные. Старшему 13 лет – он был родной сын, а младшему 5 лет – этот приёмный, племяш. Сестра с мужем на мотоцикле с коляской возвращались с картофельного поля и погибли в аварии. Их сбил встречный самосвал. Мальчонка остался сиротой, и Люба забрала его к себе.

Старший – Колька был задиристым, драчливым забиякой. Родители многих соседских детей то и дело жаловались на него, а она всё никак не могла найти на него управу. Он был копией своего отца и всегда находил у него поддержку. Подрос Колька, стал пить на пару с отцом и быстро втянулся в это дело.

Бог всё-таки наказал мужа Любы: однажды он отравился палёной водкой и … протянул ноги. Пил вместе с ним и Колька. Но тогда его в больнице сумели «откачать». Отравление ненадолго приостановило его желание пить: он очень испугался. Но через какое-то время пристрастие к спиртному возобладало. Раз попробовал – ничего не случилось, два попробовал – опять ничего, а дальше – снова пошло-поехало…

И, как водится, выпивка его стала сопровождаться рукоприкладством, злобой на мать, ревностью к двоюродному брату.

А двоюродный брат – Сашенька, как звала его Люба, был совершенно иным. С малых лет, как Люба забрала его к себе, он стал её «хвостиком», ходил с ней повсюду, в том числе и на работу. Сызмальства он видел её нелёгкий труд, старался помочь тёте, видел и дядькины издевательства над ней, очень жалел её, заступался за тётю, за что и ему перепадали тумаки. От брата Кольки мальчику тоже доставалось, он ведь был младше, и силёнок, конечно, пока не хватало справиться с ним. Сашенька подрастал, физически становился крепче, и Колька теперь бивал мать в его отсутствие.