Читать онлайн Виктор Ковалев - Рассказы майора Базленко

© Виктор Ковалев, 2021

ISBN 978-5-0053-8772-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Как только не называли Приозерск.

И городом сосланных, городом лейтенантских слез, но больше всего подходило – город зимних фонтанов.

Приозерск располагался на берегу озера Балхаш, в Джезказганской области Казахской ССР, в степи Бетпак-Дала (Голодная степь), и был центром полигона, предназначенного для испытания зенитно-ракетной, ракетно-космической техники.

Такую роскошь мог позволить себе только Советский Союз, имевший вторую экономику мира. На различных удалениях от города находились измерительные площадки, до некоторых можно было только добраться вертолетом, если позволяла погода, и был трезвым экипаж.

Первое и второе случалось крайне редко. На небольших площадках несли службу двадцать-тридцать офицеров и рота солдат. На больших – до ста солдат и офицеров и батальон, а то и полк солдат.

Попадали сюда выпускники различных военных училищ, в основном залетчики, или те, у кого не было «мохнатой лапы», и кто мог рассчитывать только на Божью волю и свои силенки.

Помимо резко – континентального климата, зимой – минус сорок, летом – плюс сорок, к холоду подключался пронизывающий до костей ветер, а к жаре – «афганец» – раскаленный ветер с песком.

Но самой страшной проблемой была вода. Воду забирали насосные станции из Балхаша, пытались фильтровать, но пить ее было невозможно. Кипятили, процеживали через угольные фильтры, отстаивали, но растворенные в воде соли не исчезали.

Майоры и подполковники ездили на своих машинах в Коктаз, обеспечивая семейство родниковой водой, но большинство жителей травились Балхашской водицей.

Потом стали приходить крайне редко железнодорожные цистерны и можно было видеть как молодые мамаши с колясками через весь город везли драгоценную влагу, которая доставалась только детям.

Эта же Балхашская вода заливалась в систему отопления, трубы шли на высоте пяти метров, закутанные теплоизоляцией и пронизывали весь город. Зимой отопление включалось, соль разъедала стенки труб, пар с водой вырывался на свободу, мороз делал свое дело, и на месте прорыва образовывался гигантский сталактит желтого цвета. Этими сосулями был украшен весь город.

Мое повествование не относится к мужеству солдат и офицеров, выполнявших боевую задачу партии и правительства, осваивая новую технику, страдая от морозов и нестерпимой жары.

Этого вы здесь не найдете. Юмор, военная глупость, граничащая с идиотизмом, и конечно любовь, которая витала везде. И каждый дом, и каждый подъезд был охвачен этим всеобемлющим чувством.

Я должен был распределиться в Подмосковный Солнечногорск, так называемый трамплин, откуда выпускников военных училищ разбрасывали по всему подмосковью.

Но помешала излишняя любовь к котлетам и пирожкам, которыми изобиловал наш училищный буфет, в обиходе называемый «чипком».

За двадцать дней до выпускных экзаменов, я по многолетней привычке свинтил с занятий и утречком прямиком направился в буфет, где меня ждала еще неразбавленная сметана и ватрушки с пылу с жару.

Возник конфликт с дежурившим в буфете курсантом с инженерного факультета. Перекусив, и отправив инженера в нокаут «уракеном», я благополучно поехал на гауптвахту вместо торжественного вручения диплома на плацу. После «губы» начфака полковник Сырко, знаменитый идиотской улыбкой кровожадного клоуна, лично вручил мне предписание в город зимних фонтанов.

Хочу заметить, что несмотря на отвратительную воду, Приозерск по праву считался жемчужиной в степи. По сравнению с казахскими городами, с унылыми горожанами и такими же унылыми голодными коровами, искавшими пропитание на помойках в виде газет, полиэтилена и арбузных корок, Приозерск был не жемчужиной, а бриллиантом.

Имелся свой зоопарк, пляжи не уступали черноморским, городок снабжался не хуже Москвы. В магазинах были продукты, о которых не слышали в провинциальных городах СССР.

И еще одна особенность была присуща этому затерянному в степях городу. Несметное количество красивых женщин.

Лейтенанты увозили к месту службы лучших красавиц. Приехав, убывали на дальние площадки, красавицы скучали и этим пользовались офицеры, служившие в городе или неподалеку.

Летними ночами можно было видеть такую картину: молодой человек сграбастав в охапку брюки и рубашку, с фуражкой и туфлями, стремглав несся по проспекту Ленина в одних трусах. За ним с криком: «Стой, подлец!» мчался капитан или майор в форме.

В этом соревновании иногда побеждал опыт, но чаще всего молодость и страх быть пойманным. Были случаи, когда к погоне присоединялся патруль в составе офицера и двух солдат.

Если беглеца удавалось поймать или вычислить незадачливого любовника, рогатый муж, униженный и оскорбленный летел в политотдел, искать справедливости. И то там-то сям проходили суды чести младших и старших офицеров. Любовникам выносили строгача за аморалку и задерживали получение очередного воинского звания.

Офицерам, их жёнам, любовницам и любовникам, рогатым мужьям, просто влюбленным, заброшенным на окраину советской цивилизации я и посвящаю свое повествование.

Возле универсама «Весна» на автобусной остановке, ежась от пронизывающего зимнего ветра, стоял старший лейтенант с опущенными и завязанными под подбородком клапанами зимней шапки. На носу красовались заиндевевшие от мороза очки.

Поначалу карьера у Димы Горбачева складывалась более чем удачно. Блестяще окончив с золотой медалью физико – математическую школу, поступив и также успешно закончив физмат МГУ, Дима повелся на предложение начальника военной кафедры полковника Свинухова, и повинуясь приказу министра обороны о том, что выпускники вузов с военной кафедрой обязаны два года отслужить в доблестной Советской Армии. Горбачев в военкомате написал заявление о поступлении в Харьковскую радиотехническую академию ПВО имени маршала Говорова.

К двухгодичникам прочно прилепилось прозвище «пиджак», после того как один из новоиспеченных офицеров понарошку или всерьез назвал пиджаком китель.

Родственников, служивших в армии у Горбачева, и готовых похлопотать за своего подопечного, отродясь, не было. Учитывая этот прискорбный факт, Дима вместе со своим однокурсником Тюриным, чья жена не поделила место на балконе офицерского общежития для просушки белья, и устроившая скандал на всю академию, был распределен в Приозерск.

Но при распределении ему повезло: он попал в научно – исследовательскую часть к полковнику Пальченко. Часть, которая была далека от шагистики, идиотских строевых смотров, спортивных праздников и той бесконечной дури, которая изобиловала в вооруженных силах СССР.

Там непосредственно занимались наукой. В части устраивались капустники, соперничавшие с лучшими театрами СССР, среди офицеров было немало мастеров спорта, поэтов и альпинистов. Часто устраивались поэтические вечера и шахматные турниры.

Основное назначение полигона было испытание и прием военной техники, произведенной военно-промышленным комплексом СССР. Представителей ВПК называли промышленниками, «промыслом», белой костью.

Промышленники получали зарплату, многократно превосходящую жалованье офицеров. Жили промышленники в элитных гостинницах, куда администраторам, горничной или просто уборщицей мечтало устроиться большинство офицерских жен.

В распоряжении промышленников были лучшие яхты и катера, особняки вдоль Балхаша, теннисные корты, не говоря уж о саунах с бассейнами.

И Дима покусился на святое святых. На благополучие промысла. Изобретенный им прибор сводил на нет многолетний труд гражданских инженеров. А значит, лишал премий, различного рода привилегий и, возможно, государственных наград.

Диме же сулили кандидатскую диссертацию и внеочередное воинское звание – капитан. Сослуживцы уже поздравляли Горбачева искренне восхищаясь. Промышленники ходили как в воду опущенные.

С начальником НПО «Бриллиант» после доклада о изобретении Горбачева и возможных последствиях, случился сердечный приступ.

На совещании НПО и министерства обороны было принято Соломоново решение.

Изобретение Горбачева признать крайне вредным, разработку засекретить, опытный образец уничтожить. НИЧ разогнать, а главного виновника сослать на дальнюю площадку, чтоб неповадно было. Сказано – сделано.

И вот Дима Горбачев стоял на промерзшей улице, ожидая КАМАЗа – вездехода для выезда 22 измерительную площадку. Пуская дым, приторно пахнувший соляркой, подъехал КАМАЗ с тентом. В кабине, кроме водителя, си дело два офицера.

– Иди сюда, гений! – откинув тент, позвал Диму капитан в тулупе, с нашитыми поверх погонами.

Дима перелез через задний борт, увидел посередине кузова запасное колесо, на котором сидело пять или шесть офицеров. Все были в валенках. Дима робко присел на колесо, прижимая к себе сумку с пожитками. Кто-то протянул ему один валенок.

– Извините, ваше благородие, только один, ноги скоро закоченеют, будешь греть по очереди.

Часа через два, надышавшись вдоволь выхлопными газами и промерзший до костей, Дима ощутил, что КАМАЗ сбросил скорость и начал двигаться рывками, буксуя то на одном, то на другом месте. – съехали с бетонки – пояснил офицер, помогавший Горбачеву забраться в кузов.

Из беседы с будущими сослуживцами Дима узнал, что перед съездом с бетонки необходимо заехать на 35 площадку и передать на 22 что выехали. Если КАМАЗ через три часа не приедет – высылают БАТ – армейский тягач на базе танка, только вместо башни с пушкой кабина от ГАЗ-51, а спереди ковш для чистки снега.

При безуспешных попытках вырваться,

по инструкции водителю и старшему машины положено израсходовав все запасы солярки поджечь запасное колесо, которое горит один час сорок минут, затем поджигать машину.

Как понял Дима, практически у каждого из офицеров имелся опыт по поджиганию запаски. Еще через пару часов, зарывшись в сугроб, КАМАЗ обреченно стал. Офицеры, взяв сумки и рюкзаки, выпрыгнули в снег.

– Пойдем, старлей, – кто-то хлопнул Диму по плечу, – три версты прорвемся как – нибудь.

В ночи светилась 22 измерительная площадка, проще ИП-22. Проваливаясь в снег, где по колено, где по пояс, Дима, стуча зубами от холода, думал о превратностях судьбы военного человека. И еще о том, что какой глупой была идея связать судьбу с армией.

Шагая вслед товарищам, Дима узнал, что в прошлом году волки загрызли водителя, оставившего машину и пытавшегося в зимнюю ночь добраться до площадки.

– Как загрызли, совсем?

– Нет, шапку оставили, овчину волки не едят.

– И что?

– Шапку, по описи начальнику вещевой службы сдали, а солдата прислали нового. И все.

На площадке, поужинав и отогревшись, Дима пошел представляться своему начальнику, майору Базленко. Тот сидел на диване в комнате отдыха в спортивном костюме, прихлебывал чай и смотрел единственный канал по телевизору.

– Садись. Отставить доклад. Меня зовут Базленко Александр Иванович, наедине просто Саня. Расскажи о себе в двух словах.

Выслушав Диму с неподдельным интересом, посмотрев 20 авторских свидетельств о изобретениях, Базленко многозначительно произнес

– Да-а-а.

– Что я могу предложить, Дима? Вверяю тебе КРАЗ, по прозвищу «Захар».

– Какой КРАЗ?

– С бочкой – двадцать тонн для доставки воды раз в неделю от скважины на площадку. У КРАЗа стуканул движок, поэтому туда двадцать километров и назад двадцать километров его таскает гусеничный трактор. На скважине стоит глубинный насос и дизель, который надо запустить, чтобы насос накачал воду.