«Западные земли», и когда в среде первопоселенцев (по преимуществу бывших норвежцев) на новом месте их общего обитания сложились рассказы об этих людях. На их новой родине это обозначение смысла не имело, противоречило всей системе ориентации в пространстве, но – на наше счастье – дошло до нас в виде редких реликтных оговорок в сагах, не исправленных и не уничтоженных теми, кто писал и переписывал эти саги. А ведь они легко могли это сделать, как произошло, допустим, в рукописи М «Саги о Людях с Лососьего берега», где во фразе
flydi hann vestan um haf «бежал он с запада из-за моря»
vestan «с запада» было позднее исправлено на
vestr «на запад», или как поступил с той же фразой Херманн Палссон, заменив ее в переводе на
he fled to Iceland «он бежал в Исландию».
С освоением и заселением Исландии не просто «расширились горизонты» древних скандинавов, но произошел, так сказать, «выход за горизонт», своеобразное «сотворение собственного мира», которое нашло очень яркое выражение в пространственной ориентации новых жителей небольшого острова, лежащего в северной части Атлантического океана. Удивительным образом древнескандинавские тексты донесли до нас всё это разнообразие пространственных представлений.
Неизвестная средневековая повесть о путешествии в Ад
С.А. Иванов
(Высшая школа экономики)
Синодики – это весьма своеобразный жанр древне-русской литературы XV–XVIII вв., представляющий собой сборники непостоянного состава, основную часть которых образуют подборки рассказов о посмертной судьбе человека. Эти сюжеты почерпываются как из византийской агиографии, так и из западной литературы exempla, проникавшей в Московию через польское посредство.
Во многих древнерусских синодиках сохранилась «душеполезная повесть» о человеке, который предпринимает путешествие в Ад, чтобы спасти от вечных мучений свою мать. Повесть находится в десятках рукописей>1, но самая древняя из них – РНБ, Погодин N 1287, f.l78v-183r., относящаяся в XVI в. Единственное исследование, в котором сделана попытка отождествить источник нашей истории, приписывает его латинской традиции,>2 однако ни в каких индексах европейских exempla подобный сюжет отыскать не удалось, да и выстроен он отнюдь не в стилистике exempla. Гораздо вероятнее, что славянский текст представляет собой перевод с греческого, однако все попытки найти его прототип среди известных на сегодняшний день византийских собраний душеполезных историй не дали никакого результата. По всей видимости, греческий оригинал не сохранился, хотя обнаруживающиеся в тексте сюжетные клише заставляют думать, что таковой существовал; тем самым, древнерусский текст оказывается единственной формой фиксации этой удивительной истории. Этот случай является уникальным для всей традиции синодиков: все остальные истории, которые мы в них находим, поддаются отождествлению с большей или меньшей легкостью.
Герой повести лишился матери, которая вела распутный образ жизни и оставила ему большое наследство. Он отдал все богатство на помин ее души, однако хотел проверить, возымел ли его шаг какие-либо последствия для ее посмертной судьбы. Герой является с этим вопросом к Иерусалимскому патриарху, но тот не в силах удовлетворить его любопытство и отправляет героя в Фиваиду и Скит, к тамошним старцам; впрочем, и они заявляют, что ответить на подобный вопрос не могут. Героя перенаправляют к самому дальнему отшельнику, живущему в 30 днях пути через пустыню. В принципе, подобный мотив «пересыпания» героя ко все более и более экзотичным помощникам хорошо известен в византийской «душеполезной» литературе
