Отвернувшись от Афин, я обратил взор к дальним странам. Есть в Гесперии благодатный остров Тринакрия[43]. Много там городов эллинских и варварских, и самый обширный из них – Сиракузы. «Почему бы не стать Сиракузам городом Сократа? – подумал я. – Там лишена власти своевольная чернь, погубившая Сократа, и правит лучший из правителей, Дионисий[44]». Он примет Сократа в число своих друзей, прислушается к его советам и станет еще мудрей.
Три года прожил я у Дионисия. У меня было все, что может желать человек, кроме разве свободы. Дионисий осыпал меня благодеяниями. Но страх висел надо мной как дамоклов меч. Как бы жил Сократ в стране, где вместо народа – государство, а взамен агоры – дворец. Где бы он отыскал собеседников? Среди тупых наемников, лукавых царедворцев, забитых рабов? Мог бы он льстить, лицемерить, изворачиваться? Нет!
Я вспомнил о Египте. Где древнее наука и богаче искусство? Где величественнее храмы и мудрее жрецы? Не Египет ли дать Сократу? Но, проплыв по Нилу от Саиса до Элефантины, я понял, что в этой стране Сократ был бы чужим. Мог бы он падать на колени перед крокодилом, оплакивать смерть кошки и подставлять спину под палки?
В храме богини, которую египтяне называют Нейт, а эллины Афиной, я услышал о древней стране справедливых царей. Но жрец не мог мне указать, где находилась эта страна. Тогда я поместил ее за Столпами Геракла и назвал Атлантидой[45]. В мыслях своих я воздвиг столицу атлантов, по правилам Пифагора, в виде совершенного круга. В самом его центре я поставил столп из небесного металла – для законов. Оставалось только найти законы, какие делают людей лучше. Мне доставили свитки и таблицы египтян, эллинов, иудеев, персов и даже далеких индийцев, которых называют мудрыми. Но я не смог отыскать в них ни одного закона, достойного страны Сократа. Тогда я обрушил на Атлантиду потоп и погрузил ее на дно. Так поступает Демиург со своими неудавшимися творениями, чтобы дать жизнь лучшим, а глупцы, неспособные понять его замысла, готовы опуститься на дно в поисках химеры.
Если нет страны, достойной Сократа, и никогда ее не было, может быть, ее можно создать? И я начертал план справедливого государства. Я поставил во главе его Сократа. Но Сократ смертен. Кто будет его преемником? Сыновья? Но ведь они могут унаследовать вздорный нрав Ксантиппы и ее низменную душу. Поймет ли Сократ? Ведь он отец! Тогда я оставил Сократу Ксантиппу и дал им детей, но увел из родительского дома младенцами. Я перемешал их с детьми воинов, ремесленников, земледельцев и дал им общее воспитание. Ни один отец не мог бы узнать своего чада, а Сократ выбрал бы лучшего и передал ему власть.
Я уверен, что это было бы справедливо, но мои ученики отвернулись от меня. Лучший из них, Аристотель, сказал: «Природа создает одних господами, а других – рабами. Ты же хочешь перемешать дурных и низких с лучшими и благородными. К тому же где это видано, чтобы государством правили мудрецы? Кто тогда будет заниматься науками и воспитанием? Должны править цари, а мудрецы быть их советниками. Ты мечтатель, Платон!»
Да, я мечтатель! И мне не остается ничего другого, как мечтать. Все же знают, что я искал страну для Сократа и не нашел ни одного справедливого царя, доброго тирана и благодарного народа. Их нет и теперь, я не нашел их в прошлом, а ты, Аристотель, мне советуешь не искать их и в будущем.
