Послышались скрип калитки и детское щебетание. Эпикур понял, что Гермарх выполнил его поручение и принес жертву.
Бюст Эпикура. II в. н. э.
Подошел Гермарх с девочкой. Она продолжала щебетать.
– Хорошо, Гермарх, что ты привел Ласфению, – с трудом проговорил Эпикур. – Я о ней вспомнил. Прочтешь мои распоряжения.
– Дедушка, ты все лежишь, – проговорила Ласфения. – Тут скучно и жарко. А там тень и много цветов. Вот это я сорвала для тебя.
Эпикур с трудом дотянулся к цветку и, взяв его холодеющими пальцами, поднес к лицу. «Кажется, это ромашка, – подумал он. – А сколько было ромашек вокруг дома отца в Колофоне! На Гермарха можно положиться. Он не забудет приносить жертвы отцу, матери, братьям и Метродору».
– Ты не боишься, Эпикур? – донесся голос Гермарха как будто издалека.
– Ты же знаешь, что нет, Гермарх. – Губы едва шевелились. – Я сказал все, что хотел. Атомы обретают свободу.
Это были его последние слова.
Дверь медленно, как бы нехотя, отворилась, впустив на порог плотного невысокого человека лет сорока пяти. Лицо его было помято после сна, глаза округлы и красны, как у кролика.
– Что тебе надо? – спросил человек, зевая.
Надсмотрщик низко наклонил голову. Плеть заерзала у него в руке.
– Прости меня, Клеандр, – сказал он. – Я знал, что ты отдыхаешь. Я…
– Ну, выкладывай! Что там стряслось? Опять скала обрушилась? Скольких придавило?
– Нет, не скала. Тебя какой-то чудак спрашивает, – быстро проговорил надсмотрщик.
– Может быть, рабов привез? – поинтересовался Клеандр.
– Нет, он один приехал.
– На лошадях?
– На осле. Осел его ревет. А он с ним, как с человеком, разговаривает: «Успокойся, друг. Я сейчас с делами управлюсь, и домой двинемся».
– Почему же ты его сюда не привел, если у него ко мне дело есть?
– Говорит, на яму посмотреть надо. И я подумал: скажу хозяину, может, соглядатай какой. Погоди… Да вот он сам идет. Видишь, большеголовый?
– Да ведь это Архимед! – воскликнул Клеандр. – И что ему надо?
– Он из городского совета? – спросил надсмотрщик.
– Что ты! В совете ему делать нечего. Он и не богат. И голова у него дырявая.
– Дырявая?
– Однажды по главной улице нагишом пробежал, – сказал Клеандр, давясь от хохота. – Эврика! Эврика! – кричит. И что ты думаешь? Он клад нашел или отыскал способ разбогатеть? Какую-то задачу решил. Вот смеху-то было!
Человек, которого назвали Архимедом, остановился и снял войлочную шляпу. Его высокий лоб обрамляли густые седые волосы, а борода была еще черная. На широком лице выделялись большой нос и толстые губы. Глаза смотрели открыто. Все мысли отражались на лице, как в зеркале.
– Архимед! Тебя ли я вижу! – воскликнул Клеандр с деланым удивлением. – В такую жару пожаловал.
Архимед с криком «Эврика» бежит к царю. Гравюра Г. Маззучелли. 1737 г.
– Неважно, – сказал Архимед, движением руки останавливая Клеандра. – Пойдем к яме – я тебе все объясню.
Они встали на краю ямы. Так называли место разработки камня. Яма имела почти отвесные края. Только в одном месте наружу вела пологая дорога. Десятки полуобнаженных людей тянули канатами огромные квадры, подкладывая под них катки. Раздавались крики и ругань надсмотрщиков. Слышалось щелканье бичей.
– Этого я и ожидал, – быстро проговорил Архимед. – Чтобы поднять квадр наружу, его волокут по земле, преодолевая силу трения. Каждый квадр проделывает путь в два стадия. А не проще ли поднять его по воздуху? Ведь здесь не глубже тридцати локтей.
