Рассказы по истории Древнего мира - страница 70

Еще издали Вел увидел толпу, окружившую клетку. Подростки и взрослые пялили глаза на зверя и обменивались мнениями.

– Смотри, как бегает, – говорил один мальчишка другому. – И глаза какие злющие.

Другой, подойдя поближе, просунул между прутьями палку. Волчица остановилась и резко повернула голову.

– Вот! – воскликнул Вел и, обернувшись, побежал вниз по склону.

Никто в толпе его не заметил.

На заре, когда зеваки вновь явились на Капитолий, волчицы в клетке не оказалось. Вместо нее там находилось терракотовое изображение животного с двумя человеческими младенцами.

Жрец, спустившийся со ступеней храма, во всеуслышание объявил это великим чудом, после чего сенатом было вынесено решение поручить отлив по глиняной модели точно такой же скульптурной группы из бронзы и водрузить ее на том же самом месте.

Капитолийская волчица

Фокион увидел его сразу, как только вступил в помещение, где много лет обучал афинских мальчиков. Человек лежал на полу, у самой кафедры, лицом вверх. Это был дряхлый старик с изможденным лицом. Редкие седые волосы слиплись от пота. Хитон, покрывавший тощее тело, весь в дырах. Приглядевшись, Фокион различил рубцы от бичей и ожоги на руках и ногах незнакомца. Конечно, это раб, бежавший от жестокого господина. Наверное, он надеялся найти защиту в храме, но силы изменили ему, и он заполз в школу. Хорошо, что еще ранний час и нет учеников. Надо дать этому несчастному воды и указать дорогу к храму.

Фокион наклонился к рабу, чтобы помочь ему подняться.

– Чей ты? – спросил он.

– Паррасий, – прохрипел старик. – Художник Паррасий. Вот, вот… – Он показывал на следы от ожогов и рубцы.

«Так вот оно что, – подумал Фокион. – Значит, это Паррасий пытал старика. Но зачем?»

Фокион усадил раба спиною к кафедре и взял с пола амфору. Вода в бассейне, недалеко. И Фокион сделал знак, что скоро придет.

Когда он вернулся, раб лежал на спине с запрокинутой головой. Фокион приложил ладонь к его груди. Сердце не билось.

Весь день учитель был рассеян, не замечал проделок своих питомцев. А они, как всегда, были изобретательны на шалости. Недаром в Афинах говорят: легче выдрессировать дикого зверя, чем обучить мальчишку. В портике двадцать сорванцов, и каждый норовит придумать такое, чтобы казаться героем. Но сегодня учитель забыл о своей трости, обычно гулявшей по пальцам непослушных.

Фокион знал Паррасия, сына Эвенора. Художник часто прогуливался под платанами агоры и, случалось, заходил в школу, чтобы послушать, чему учат маленьких афинян. На нем был всегда щегольский, расшитый золотом гиматий, который он высоко подпоясывал по ионийской моде. Волосы тщательно завиты. В дни праздников их покрывал знаменитый золотой венок.

Кто в Афинах не знал его историю! Однажды прославленный художник Зевксис принес в портик свою новую картину, изображавшую голубей на черепичной кровле. Голуби казались живыми. Вот-вот взмахнут крыльями и поднимутся в воздух. Среди восхищенных зрителей находился и Паррасий, тогда еще молодой, никому не известный живописец. Зевксису показалось, что в помещении недостаточно светло, и он подошел к колонне, у которой стоял Паррасий, чтобы отдернуть занавес. И тут только заметил Зевксис, что занавес нарисован на деревянной доске, нарисован так искусно, что его не отличить от настоящего. Это была картина Паррасия. При всех Зевксис обнял молодого художника и подарил ему золотой венок – свою награду за «Голубей». Так к Паррасию, сыну Эвенора, пришла слава, а по пятам за ней поспешило богатство.