– Нет, это не странности. Сегодня – особый случай. Когда-нибудь я тебе это объясню. Но почему ты один? Где мой младший братец? Я рассчитывал видеть и его.
Мнесарх встал и сделал несколько шагов к старой дуплистой оливе, обошел ее и, возвратившись, проговорил шепотом:
– Твой брат Эвном – беглец!
– От кого же он бежал?
– От Поликрата! Тиран выслал лучших людей, представителей самых знатных родов и фамилий, и всех, кто пользовался влиянием и мог быть ему опасен. Он отнял у них земли и рабов и обогатил ничтожных людишек. Эвном бежал, чтобы воевать с тираном. Об этом пока никому не известно, но сколько времени это удастся скрывать? Ты ведь еще не знаешь, как мы живем! Боимся собственной тени. Всюду соглядатаи тирана. Доносы вознаграждаются. Будь осторожен, сын мой! Поначалу я сердился на то, что ты не захотел вырезать геммы, как твой отец и дед, и самовольно покинул родительский дом. Потом понял, что богиня, которой служил наш род, избавила тебя от всего того, что пришлось пережить нам. Представь себе, один человек решает за нас, самосцев, как нам жить, с кем дружить, с кем воевать. Он разбазаривает наши богатства, чернит нашу славу! Ему ничего не стоит продать с торгов земли храма, отчеканить оловянную монету, покрыв ее позолотой. А ведь на монете изображена Гера!
– Я уже держал эту драхму в руках, – вставил Пифагор.
– Он вступил в союз с варварами и воюет с эллинами. Содержит стражу из критских стрелков и скифов. Они врываются в наши дома. Да он сам хуже любого варвара!
Мнесарх надрывно закашлял и схватился за грудь.
– Не волнуйся, отец, – сказал Пифагор. – Все пойдет на лад. Твою астму мы вылечим. За это я возьмусь сразу. Недаром ведь у египтян учился. Тирана одолеем. Изгнанников вернем. Власть снова получат лучшие люди. А Поликрата мне жалко! Его ждет неотвратимый конец.
Поликрат
Всего лишь два дня провел Пифагор с родителями. Не покидая дома, он рассказывал им обо всем, что узнал и испытал на чужбине. На третий день через гонца он получил приглашение посетить дворец.
– И откуда о тебе узнал Поликрат? – удивился старик. – Наверное, рабы донесли. Это ведь первые доносчики.
– Не думаю, – отозвался Пифагор. – В гавани я разговорился со сторожем, с первым, кого встретил. От него и узнал, где наш новый дом.
Мнесарх покачал головой.
– А! Это, конечно, Нимфодор. Лучше было бы не называть ни своего, ни моего имени. Он человек безвредный, но болтун. Что же он мог о тебе рассказать такого, что до Поликрата дошло?
– Я ему драхму нашел и одно предсказание сделал.
– Тираны боятся предсказателей, хотя и пользуются их услугами. Поликрат с острова всех халдеев изгнал. Поостерегись!
– Постараюсь! Ты же не беспокойся. Не боюсь я этого Поликрата, а взглянуть мне на него интересно.
Дворец Поликрата напоминал крепость, занимая скалу, круто обрывающуюся в море. От суши он был отделен рвом. Посредине перекинутого через ров мостика стоял страж, широко расставив ноги. Когда Пифагор себя назвал, он дал дорогу. Потом еще были стражи дверей и лестниц, сытые, с колючими глазами. Дверь в покои не охранялась, и Пифагор решительно вступил.
– Да! Да! Это ты! – донеслось из дальнего угла зала.
Пифагор повернул голову. К нему навстречу шел человек в пурпуре. Лицо его показалось Пифагору знакомым.
– Ты Пифагор, сын Мнесарха, – продолжал Поликрат. – Я понял это сразу, услыхав твое имя.
– А я как-то не связал твое имя с Поликратом, сыном Эака. Я и думать не мог, что ты взлетишь так высоко. Но потом, бродя по городу, я это понял из надписей, покрывающих твои великолепные сооружения. Прекрасно помню твоего отца. Ведь живую рыбу мы покупали только у него, а соленую – у Евтихида. Но тот был нечестным человеком и засаливал то, что выбрасывал на берег разбушевавшийся Посейдон.
