Рассказы смешные и грустные - страница 4

Нужный нам дом находился прямо на краю деревни, за забором небольшая опушка и сразу начинается лес. Входим во двор и видим двух старушек. Одна колуном дрова пытается колоть, другая по паре полешков берет и в саночки складывает, да к поленице те саночки волочет. Представил нас водитель.

– Вот привез к вам за мёдом гостей из Москвы, есть нормальный-то, или продали все уже?

Бабульки, как про мёд услышали, так и затараторили:

– Есть мёд, есть сынки, летний, очень вкусный, вам сколько надо-то?

– По трехлитровой банке каждый возьмём, найдете?

– Найдём и больше найдём, если надо, пчелы у нас хорошие, на лесной полянке ульи стоят, только по две тысячи он у нас за банку. Не дорого?

– Нормально.

Сам я в мёде ничего не понимаю, не ем его. Но быть в Тарноге, столице мёда Вологодской области и уехать без него, это не правильно. Одна из бабушек бросила колун и метнулась в дом. Вынесла в деревянной плошечке медку на пробу. Попробовали мы, правда мёд душистый вкусный и уже чуть плотноватый такой.

– Вкусно, Марья Алексеевна, очень вкусно! Нам нравится, берём.

– Может вам по две банки надо, так у нас есть.

– Да, нет, хватит и по одной.

– Ну, я сейчас наложу и принесу.

Вторая бабушка, а звали ее Анна Алексеевна, когда с мёдом разобрались (это старшая которая) опять начала с земли полешки подбирать и на саночки укладывать. Наложит и тянет их в сторону поленницы, а видно, что сил совсем уже нет у неё для этого. Да и первую бабушку, которая колуном орудовала, тоже от него шатало и кидало в разные стороны. Спрашиваю:

– Анна Алексеевна, а вы одна с сестрой здесь живете, как справляетесь-то?

– Да, вдвоем с сестрой хозяйствуем, младшую сестру бог прибрал в позапрошлом годе, вот вдвоем остались. Мы привыкли, сами потихоньку тут управляемся, не жалимся.

Как они сами справляются, они же такие уже невесомые, слабенькие. В матери мне годятся. Что-то заныло сердце, маму только свою похоронил, не отпустило ещё. Смотрю шеф тоже какой то грустный стоит, не весёлый, тоже, наверное, об этом думает. Говорю ему:

– Слушай, деньги деньгами, но давай дров им наколем, воды хоть натаскаем что ли, не могу я так вот уехать.

– Я сам тебе хотел это же предложить.

В общем, отдали банки водителю и отпустили его, договорились, что позвоним, как управимся, и он за нами приедет. Бабушки, как узнали, что хотим им помочь, ни в какую, наотрез отказываться стали, мол, не надо мы сами привыкли. Мол, негоже это, гостям дрова колоть. Но нет тверже людей, решивших сделать доброе дело. Колун отобрали, санки тоже. Скинули куртки, пристроили их на крылечко и пошла работа.

Я орудую колуном, Дмитрий Михалыч собирает поленья и укладывает их в поленницу. Через десять минут я почувствовал, что у меня есть поясница и руки, через двадцать стало трудно разгибаться для замаха. Ничего, скриплю, но дело свое делаю. Михалыч тоже вижу припотел, но поленница растет, все бабкам меньше мучаться.

И тут открывается дверь дома, и на крыльцо выходит очень помятый мужик моего примерно возраста в телогрейке накинутой на голое тело. По лицу его видно, что не чужд он сладкого пития и занимается он этим делом регулярно. Морда опухшая в красно-синих лопнувших сосудиках. Выходит он значит на крыльцо, закуривает и говорит нам:

– Бог в помощь!

– И Вам не хворать, спасибо.

Думаю, наверное, больной какой-то, раз бабки ветхие дрова колют, а он в доме прячется. Постоял мужик, покурил, полюбовался на нашу работу и в дом – шмыг, как и не было его. Продолжаем умирать на непривычной работе, спина уже начинает кружиться – да, слабоват городской житель, слабоват. Но упираемся, не сдаемся. И вот тут из дома выползает молодой парень лет восемнадцати. Здоровая оглобля, румянец на все щеки, косая сажень в плечах. Потрусил в туалет. Тут уж я подумал, сколько же там у них мужиков в доме сидит и над нами смеется. Мы же для них, похоже, блаженные.