Не видел? И что из этого? Отлучился охранник один раз, мог отлучиться и второй. Специально, чтобы она сумела попасть внутрь. Да и про распорядок поведать тоже мог. А наутро она вернулась, чтобы убедиться: все сделано, как надо. Странно только, что не сказал ей о библиотекарше. Ну, что та заявилась в школу. Если бы они были заодно, не стал бы подставляться под мокруху.
Господи! Да чушь все это! Алиса с охранником Василием Игнатьевичем Булкиным – подельники? Да такое только больному идиоту может в голову прийти!
Стоило подумать об Алисе, в горле сразу стало сухо и колко.
– Бабушки, простите, а попить не дадите?
– Сей момент! – подхватилась городская и побежала в сторону кухни.
Павел вытер пот, напрягся и выдавил Алису из головы.
– А у Алиски Сырцовой не спрашивал? – спросила вдруг оставшаяся бабуська.
Сомов уставился на нее почти что с ненавистью. Ведь надо же!
– Так Сырцовы померли все. Вряд ли Алиса что-то помнит, – вступила вторая из кухни.
– Может, у них документы какие остались, – возразила первая. – У нее же дед в культуре работал. Ученый был человек. А прадед так вовсе священником в нашем храме без малого тридцать лет отслужил. Его в том же двадцать девятом забрали. Вместе с другими.
И, заметив что-то на его лице, взволновалась:
– Милый, тебе плохо, что ли? Да где ты, раззява, с водой-то?
– Тут я. Не ори. Держите, товарищ капитан. Попейте.
Сомов выпил и сразу стал прощаться.
Боялся, что бабуськи Сочневы начнут развивать неприятную для него тему.
Идти к ней домой или к себе вызвать?
Раздумывая на этим, Сомов и не заметил, как оказался на Нижней Набережной.
С этого места был хорошо виден двор Сырцовых.
Интересно, дома или гуляет где-нибудь?
Не успел подумать, как Алиса вышла с ведром воды, взболтала и вылила под куст.
Прибирается, значит. Ну, не стоит мешать.
Тут она обернулась и посмотрела прямо в его сторону. Заметила.
Придется идти, а то решит: он заявился, чтобы на нее полюбоваться.
Поведя плечами, чтобы хоть как-то расслабиться, Павел направился прямиком к дому. Она все смотрела, не двигаясь.
Не ушла, дверью перед носом не хлопнула. Уже хорошо.
– Привет, Алиса.
– Здравствуйте, – как с посторонним поздоровалась она, и вдохновившийся было Сомов сник.
– Мне поговорить с тобой надо. Насчет расследования.
– Говорите.
– В доме, если можно.
– Можно, – пожала она плечами и повела рукой, приглашая.
Заходя в дом, он все гадал, предложит сесть или нет. Предложила. Но снова, как чужому. Сама осталась стоять у порога.
Ладно. Будем исходить из этого.
– Алиса, твои предки были связаны с нашим монастырем.
Она удивилась.
– И что?
– Есть версия, что в тайнике, который вскрыл преступник, хранилась…
Ему вдруг стало неловко. Глупости какие-то. Какая икона?
Он стряхнул с плеча невидимую соринку и все же закончил:
– Пропавшая икона Макарьевской Божией Матери.
Алиса вдруг подошла и села напротив. Глаза стали, как две плошки. Когда-то ему нравилось в них смотреть. Словно в летнее небо окунаешься. Такие голубые-голубые.
– Да ты что? Неужели такое возможно?
Ого! Как быстро из роли равнодушной выскочила!
– Березин – помнишь его? – такое предположение высказал. А он много лет в областном музее работает. Знает, что говорит.
– Господи! Это же… Даже не знаю, что сказать.
– Нужна твоя помощь.
Она посмотрела внимательно и вдруг усмехнулась:
– Не пойму: я под подозрением или уже нет?
Он решил, что резать правду-матку в данном случае ни к чему.
