– Что Ей здесь нужно? Да такого еще не бывало, чтоб Они заявлялись в наши храмы, в открытую афишируя свою принадлежность!
Аллант подошел к нижней из трех ступенек, ведущих к площадке перед изваянием, встал на колени, зажег от соседней чаши огонек и поставил среди других свой дар храму. Губы его беззвучно шевелились.
– А Вы не желаете выразить свою признательность Защитнице? – на приличном интерлекте, с каким-то непонятным вызовом спросил служитель у Надежды. Она пожала плечами:
– Не знаю. Я первый раз в этом храме. Если у вас так принято… – И тоже подала деньги, наугад вытянув купюру из грудного кармана.
Устанавливая свой светильничек, она заметила, что у ног статуи лежит каменная плита с непонятным текстом, треснувшая почти по диагонали.
– Что здесь написано? – тихонечко спросила она у служителя. И увидела, как он сразу торжественно развернул грудь, став выше ростом.
– Это древнее пророчество. Оно написано на языке наших предков и ему около тысячи лет. – Тонкая сухая рука указующим жестом простерлась в сторону плиты, и голос зазвучал величественно: Пройдут века, и люди забудут истинную веру. И будут войны, болезни и беды под священным Небом. И закроется Небо, и только самые искренние молитвы будут достигать его высот. И придет срок. И пошлет Небо своего Посланца и знаком Неба пометит его. Но будут люди глухи и слепы, и только невинная кровь ребенка напомнит им о том, что час пробил. И неведомой силой зажжет Посланец чашу свою, и вновь вспыхнет свет в руке Защитницы, хотя и не коснутся её руки Посланца. И воцарится мир, и спокойствие и любовь на планете избранной Небом. Да будет так!
– И когда он настанет, этот час?
– А этого не знает никто. Но он настанет! Обязательно! И каждый служитель Храма на протяжении этих долгих веков надеялся, что именно он увидит этот благословенный миг…
Надежда с Аллантом постояли ещё немного и направились к выходу, сопровождаемые служителем. Но их остановил тонкий мелодичный звон. У дверей, прочно расставив ноги, стоял, коренастый молодой мужчина, внимательно, с нескрываемым любопытством смотрящий на одиноких посетителей храма. А перед ним на полу, на самой дороге, скрестив ноги, сидела женщина преклонных лет. Её спутанные седые волосы висели клочьями, почти скрывая изуродованное давним ожогом безглазое лицо. В левой руке она держала подвешенные к палочке серебряный цилиндрик и шарик. Она исступленно трясла палочкой, и раздавался звон. Правая рука, иссохшая, с отвисающей изношенной кожей, шарила в воздухе.
– Не проходите! – проскрипела она, причем на интерлекте. – Во имя Защитницы и Неба!
Аллант удивился и почему-то обрадовался. Торопясь, достал денежную купюру и вложил её в руку женщины, быстро присев на корточки. Старуха цепко ухватила его запястье.
– Не спеши! Я не так часто могу видеть судьбу милосердных людей. Ты готов узнать, что тебя ждет?
Скрюченные пальцы с раздутыми суставами пробежали по лицу, голове, ощупали кисти рук. Потом женщина положила ладонь ему на лоб, а другой обхватила его правое запястье. Покачалась взад-вперед, произнесла вслух одно единственное слово: – слушай! и замолчала. Но Надежда ощутила некий импульс, а Аллант отчетливо услышал: – Счастливое детство, весёлая юность. Твоя судьба была спланирована ещё до твоего рождения. Но всё будет не так, потому что Небо уже позвало тебя. И ты вернешь Тальконе то, что не смогли вернуть другие. Небо возьмет жестокую плату. Через смерть и горе ты придешь к величию. Если ты сумеешь сохранить то, что заполнит твое сердце, то умрешь счастливым, и дни твои будут долгими.
