Что же тогда меня остановило?
– Мам, можешь закончить за меня? А то у меня на голове будет не пойми что, если я сейчас не высушу волосы.
– Да, конечно.
– Спасибо.
Запираюсь в ванной и закрываю глаза руками. Что меня остановило?
Симпатия.
Мне не хотелось, чтобы мама плохо к нему отнеслась. Этот парень каким-то образом умудрился выбраться из коробки с людьми, на которой я маркером написала «запрещено», и оказался другим. А теперь, к своему раздражению, я чувствую какую-то странную симпатию к Ксандеру Спенсу.
Нужно срочно что-то менять.
В понедельник утром я машу маме на прощание и ухожу в школу. В паре домов от нас замечаю спортивную машину, совсем как у Ксандера. Наклоняюсь, чтобы заглянуть внутрь, а когда выпрямляюсь, вижу на другой стороне от себя Ксандера. Я подпрыгиваю от неожиданности. Он протягивает мне стаканчик с горячим шоколадом и делает глоток из своего.
Я смотрю на стаканчик – такой же, как вчера.
– Возьму, только если ты уже из него отпил, – вырывается у меня вместо: «Что ты здесь делаешь?» Так он может решить, что мне не все равно.
Он забирает у меня стаканчик, делает глоток и отдает обратно.
Меня так удивляет его реакция на мой сарказм, что мне не удается сдержать смех.
– Я слышала, для тех, кто пристрастился к маффинам Эдди, по четвергам проводятся встречи у «Луиджи». Если это не сработает, можно прибегнуть к помощи таблеток.
– Боюсь, мне не хочется избавляться от этой зависимости, – парирует он.
Я бросаю на него косой взгляд. Мы ведь о маффинах сейчас ведем разговор, верно?
– Прости.
– Так чья очередь задавать вопрос? – спрашивает он.
– Моя, – отвечаю я, хотя на самом деле не помню. Но лучше уж задавать вопросы, чем отвечать.
– Хорошо, задавай.
– У тебя есть братья? – Я знаю, что у него нет сестер – его бабушка говорила, что у нее только одна внучка, а он уже сказал, что это его кузина.
– Да, у меня два старших брата. Сэмюэлю двадцать три. Он недавно окончил юридический.
– Где?
– В Гарварде.
Ну конечно.
– Второму брату, Лукасу, двадцать, и он учится в колледже.
– У них нормальные имена.
– Нормальные?
– Никаких Четов, Веллингтонов и тому подобное.
Он выгибает бровь:
– У тебя есть знакомые по имени Веллингтон?
– Конечно нет. Но у тебя, возможно, есть.
– Вообще-то нет.
– Хм… – выдыхаю я.
– Ладно, моя очередь.
Я улыбаюсь, но в то же время дико нервничаю. Хотелось бы мне контролировать все его вопросы, тогда я смогла бы избежать тех, на которые отвечать не желаю.
– Ты носишь линзы?
– Что? Это твой вопрос?
– Да.
– Нет, не ношу. А что?
– Просто я никогда не видел таких зеленых глаз, вот и подумал, что это, возможно, цветные линзы.
Я отворачиваюсь, чтобы он не заметил мою улыбку, и мысленно проклинаю его за то, что он заставил меня почувствовать себя особенной.
– А ты?
– Конечно нет. Думаешь, я бы специально выбрал скучный карий цвет глаз?
– Из-за золотистых крапинок они больше похожи на янтарные.
Мне хочется пнуть себя за это признание, особенно когда его улыбка становится шире.
– Ну, вот мы и пришли. – Я показываю на старую школу справа от себя. Ее построили семьдесят пять лет назад, и хотя здание неплохо сохранилось, ему определенно не помешал бы ремонт.
Он рассматривает школу, и я неловко переступаю с ноги на ногу, задаваясь вопросом, что он о ней думает. Интересно, почему меня это волнует? Он наверняка ходит в одну из двух частных школ в городе. Да, здесь живет столько богачей, что в маленьком прибрежном городке потребовались целых две частные школы.
