Расстреляны в Новороссийске - страница 6

Нина Ивановна Прохорова:

– Он стоял посреди мрачной, бедной комнаты и плакал. Я помню, какое впечатление произвела на этого человека наша жизнь. Он собрал нас – детей, а не только воспитателей! – и сказал, что обещает нам: все будет по-другому. Что и как – мы вряд ли сразу поняли бы, но запомнилось: пообещал «гигантские шаги» поставить, саженцы фруктовых деревьев дать. «А вы сами посадите…».

Скоро после этого все дети были отправлены на лето в лагерь, в Кабардинку. А когда вернулись – убогого приюта не было. Был чистый, словно умытый, дом, убранный дворик, на котором был вкопан столб для «гигантских шагов»… Вошли внутрь. Провожатым был сам Катенев. В спальнях стояли новые кровати, аккуратно застеленные одеялами и чистым бельем. Игрушки лежали. А в столовой на тарелках – хлеб! Тут мы по привычке сорвались и мигом расхватали ломти, кто-то уже заторопился под подушку прятать… Катенев говорит: «Не бойтесь! Теперь хлеб у вас будет всегда».

Антонина Андреевна Каткова:

– С какой гордостью мы вышагивали, когда дежурили, несли завтраки из детдома в школу (она была там, где старый корпус ИВЦ пароходства). А как же – кормильцы. И за водой тоже ходить случалось далеко – не отлынивали… Новая жизнь пошла в детдоме, ясно стало: эта жизнь – настоящая.

Мы сад посадили вокруг своего дома, а ребята из детдома, что на Мысхако, те целое хозяйство на самофинансировании завели. Да! Виноградники у них свои были, всем себя обеспечивали сами, зарабатывали. Город помог на ноги встать.

Прасковья Алексеевна Жук:

– Что говорить. Ребята поправились, болеть перестали. Наконец-то оделись по-человечески. У девочек платьица нарядные появились – от шефов со швейной фабрики. А обувь – аж из Ленинграда для нас приехала. С фабрики «Скороход». Горсовет специально заказывал.

Нина Ивановна Прохорова:

– На сцене в детдоме висела большая картина – Сталин с девочкой на руках и надпись: «Спасибо, товарищ Сталин, за наше счастливое детство!» Конечно, так было принято, но слова эти мы понимали по-своему. Ведь не далекий вождь с портрета, а близкий, нашенский Катенев, товарищи рабочие Новороссийска вытряхнули грязь из детдома, спасли нас от голода и болезней.

А признательность за это мы выражали особо. Катенев не был чужд музыке. Как-то он предложил детдомовцам создать свой оркестр. И скоро оркестр появился. Только не духовой, а… шумовой. Отправляясь на праздники, мы специально проходили мимо окон дома Катенева (он жил напротив больницы) и громко наигрывали удалой марш. Да на чем – на трещотках, ложках, дудках, расческах… Катенев обязательно выходил и приветливо махал рукой старым знакомым.

Прасковья Алексеевна Жук:

– Теперь никому из детей уже не стыдно было выходить на улицу. Мы бегали в кино на «Джульбарса». А наша самодеятельность скоро стала известной в городе, и в Ростов ездили выступать.

Нина Ивановна Прохорова:

– Я на всю жизнь благодарна двум человекам, самым родным для меня. Это воспитательница Варвара Васильевна и Катенев. Уверена, он спас наши жизни – 100-120 детей. Ведь многие уже и ходить не могли, белену ели. Яичко на столе – это как чудо было… А этот человек близко к сердцу принял нашу беду и не посмотрел, что среди нас многие – дети репрессированных. Прежде всего мы были для него дети, будущее.

Он погиб. Но у нас действительно было будущее.

…Кажется, целая жизнь отшумела с той поры. Кроме старенькой Серафимы Павловны (ей уже 81 год), не осталось, пожалуй, воспитателей из тех, первых. Воспитанников разбросала судьба. Многие осели в Казани, в кубанских станицах – это те, кого эвакуировали в сорок втором вместе с детдомом. Тем, что постарше, довелось повоевать… А на фотографиях, которые хранит Прасковья Алексеевна Жук, дети остались детьми. Маленькие квадратики фотоснимков, с которых глядят озорные стриженые мальчишки (что с ними стало?) и девочки в платьицах, наверное, тех самых, что подарили шефы.