Дома меня не побили, что явилось случаем из ряда вон выходящим, т. к. и за меньшие преступления против нравственности мама меня регулярно воспитывала физически – в основном посредством юго-восточной части моей спины, но одним элементом организма «воспитание» не ограничивалось, доставалось и другим.
Например, будучи отправленным с бидоном под молоко в магазин, положил деньги, полученные из семейного бюджета, на дно этого бидона, чтобы не потерять. Потом что было…
А ещё моя судьба похожа – мне кажется – на сюжет в «Факультете патологии». Который грустно заканчивается: «первая любовь» там – Наташа – укатила во Францию.
К концу рассказа моего варианта «образа первой любви» заказчица уже украдкой позёвывала.
А местное радио своими четырьмя октавами напомнило об экономии энергоресурсов: – Гасите свечи.
– Пора в горизонтальное положение, но порознь? – безнадёжно подумалось мне.
Наташа, будто услышала, молча кивнула, а я вышел в коридор, чтобы дать ей возможность переодеться ко сну.
Таким образом, и в детском саду (что естественно), и в поезде (что может – не очень) мой "образ первой любви" оказался виртуальным. Если в «Факультете патологии» барышня уехала во Францию, то в моём случае она ехала со мной, в одном купе, но будто в другом от моего направлении.
Спокойной ночи, господа.
Да будет мир вам и покой. Усните с богом».
Библиография..
1. «О вечной любви».
2. «Элегия Массне».
3. «Возмездие».
4. «На берегах Сены».
5. «Пра-а-айдёт».
6. "Красная звезда", "Аэлита".
7. "Нежность".
Поцелуи быстро забываются…
Поговорим о странностях любви
(Другого я не мыслю разговора)…
(А. С. Пушкин. «Гаврилиада»).
Обняв, он почувствовал прохладу её тела сквозь лён летнего платья. Левая ладонь легла на округлость бедра, а правая – споткнулась о короткий ряд крючков лифчика (которые он так и не научился расстёгивать). Она скосила к переносице на него глаза (такие же карие, как у его Джеммы – средне-азиатской овчарки) с немым вопросом… Он ткнулся губами к её уху. Запах незнакомых духов качнул, как проглоченная накануне рюмка сухого мартини.
В плацкартном купе они стояли одни. Он провожал её домой, в Москву, к мужу.
Слегка отстранившись, повернул её к вагонному окну:
– Смотри…
На стене тульского вокзала была закреплена на уровне их окна мраморная доска с полустёртой надписью «золотыми» буквами:
– На этом вокзале неоднократно бывал Л. Н. Толстой. В 1879 году он встречал здесь И. С. Тургенева.
– А вот когда я умру – сказал задумчиво он – под этой доской не будет другой с надписью: такого-то числа, месяца, года, я провожал тебя в Москву.
Она хмыкнула невразумительно.
Прошла проводница, вещая на ходу металлическим голосом:
– Граждане провожающие, просьба освободить вагон, поезд отправляется. Отъезжающие, проверьте – не остались ли ваши билеты у провожающих?
Он провёл рукой сверху вниз, задержавшись на её груди и внизу живота.
– Не там «проверяешь» – сказала она – и проверять надо мне, а не тебе. Я же – «отъезжающие».
– Да… это… как-то не подумал…
Потом он шёл за удаляющимся от него вагоном, наивно пытаясь увидеть её лицо у окна…
* * *
Она сидела в своей московской квартире на диване в шёлковом китайском халате, лениво откинувшись на подушки и позёвывая после почти бессонной ночи. Прихлёбывая кофе с шартрезом, также лениво подумала: поцеловала она его на прощанье или нет?
А вообще: целовались ли они?
* * *
(«Поцелуи быстро забываются»)…
