– Спит. – прохрипела женщина.
Послышался шорох, кажется ее отпустили.
– Я заберу его после похорон. – послышались уходящие шаги и звук закрывающейся двери.
Быстро, но очень тихо я преодолел небольшое расстояние от того места, где стоял до своей кровати. Лежал не шелохнувшись, заснуть не мог, по телу бежали мурашки. «Что это за дядя? Это дядя Стефан? Почему он так разговаривал с мамой и почему она плачет?»
Женщина тихонько вошла в комнату, я лежал на боку, глаза прикрыл. Мама тихонько легла рядом и прижала меня к себе, вдохнула запах моих волос. Я чувствовал ее дрожь и слезы. Она гладила мою руку, слегка сжимая её.
– Проснись…проснись…– вновь и вновь слышал я, чувствуя мягкие и нежные прикосновения.
Зрение еще не сфокусировалось после сна, но я видел обеспокоенное лицо няни, которая гладила меня по руке. Я встал, потер лицо руками.
– Прости, что разбудила, ты спал очень плохо…– сказала обеспокоенно Элизабет.
– Кажется, это был кошмар…кошмар, вызванный воспоминанием…– в голове застыло изображение мужчины в коридоре и его разговор с мамой.
– Хочешь поговорить об этом? – аккуратно поинтересовалась женщина.
За окном постепенно рассветало, было раннее утро, кажется часов 6-7.
– Я никогда ничего не испытывал подобного…я имею ввиду, что это был не просто сон, понимаешь? – взглянув на женщину, поймал её одобряющий кивок, и продолжил. – Это воспоминание из каких-то потайных уголков моей памяти, я помню эту квартиру, помню моменты из детства, но до определенного момента.
– Иногда наше сознание и мозг отказываются воспринимать что-то, это как защитная реакция, иногда это состояние стресса, как если человек попадет в аварию.
– Но я не…
– Ты не дослушал, перебивать я тебя не учила – мягко заметила няня. – Ты был маленьким, и твой мозг воспринял это как травму или стресс. То, что ты не помнишь было скрыто от тебя до определенного момента. Хотя, – женщина сделала паузу, – Многие могут и до конца жизни не вспомнить, то что забыли…
– Хочешь сказать, что я навсегда забыл этот период своей жизни, но…
– Я тебе уже говорила, что все зависит от нас, важно, чтобы человек хотел вспомнить, сейчас, когда ты сам хочешь раскрыть трагедию своей семьи и желание исходит от сюда, – Элизабет указала на сердце, – и подает сигнал сюда, – она показала на голову. – Твое тело и организм будут помогать тебе. Сейчас или в скором времени они покажут, что так долго хранилось в потемках памяти.
Я начал размышлять над ее словами.
– Хочешь рассказать, что видел? – продолжила женщина.
– Няня, ты знаешь, как погиб мой отец, как мама попала в клинику?
– Я знаю, только то, что мне позволили узнать…
– Кто? Кто рассказал тебе и в какой версии?
– Я думаю, ты сам догадываешься, что это был твой дядя, однако насколько я знаю, меня пригласил на работу не он…
Я вопросительно поднял на нее взгляд.
– Это было желание твоей мамы.
– Значит, ты ее знала?
– Трудно сказать, – подумав ответила Элизабет Стивинс. – мы виделись всего дважды, один из которых был день, когда познакомились с тобой.
– Тогда…
– Общие знакомые, я не знаю, что произошло и насколько слова Стефана Кённинга правдивы…
– Хотя с другой стороны, зачем ему лгать… – продолжил я мысль женщины.
Няня начала рассказывать свое представление истории, а я анализировать и сравнивать с тем, что знал сам. За окном окончательно рассвело.
– Твой отец связался с наркотиками, до определенного момента его дела шли в горы, но это было не долго, он погряз в долгах и его за это убили.
