– Так кто у нас менторы? – спрашиваю я.
– Их сейчас отбирают из числа победителей, которые не приписаны к трибутам из своих дистриктов, – поясняет Плутарх. – Не волнуйся, там есть несколько очень талантливых кандидатов.
Ну да. Кандидаты, которые станут париями, если приведут к победе трибута из Дистрикта-12, а трибуты из их родного дистрикта погибнут. Что-то я не припоминаю имен тех, кто наставлял наших ребят в прошлые годы. Давайте взглянем правде в глаза: мы – сами по себе.
Друзилла тяжко вздыхает.
– Дневной свет – безжалостен!
– Тем не менее ты – ослепительна! – заверяет ее Плутарх.
Я со смешанным чувством наблюдаю безупречный переход от жеребьевки Мейсили к нам с Вайетом. Ни намека на выстрел в Вудбайна или последовавшую за ним кутерьму. И вот называют мое имя, ма ахает, Сид плачет, Ленор Дав прикрывает рот рукой.
– Все было совсем не так! – восклицаю я.
– Отснятые материалы мы не подделывали, – заверяет Плутарх, – да и времени не было. Я просто их слегка перетасовал, чтобы вам подыграть.
– Что вы сделали? – переспрашивает Луэлла.
Не успевает он ответить, как вмешивается Вайет, который до этого открывал рот лишь во время еды.
– Перетасовал колоду в нашу пользу. Он поменял отснятые фрагменты местами, чтобы дать нам преимущество.
Плутарх радостно сияет.
– Вот именно!
Луэлла чуть кривит губы.
– Так делают в азартных играх. Разве это честно?
– И да, и нет, – отвечает Плутарх. – Смотрите, нам нужно продать вас спонсорам. Если я покажу зрителям, что случилось на самом деле, – голова мальчишки взрывается, толпу усмиряют, Хеймитч нападает на миротворцев…
– Ни на кого я не нападал! – возражаю я. – Они сами набросились на мою девушку, я только вступился.
– Да какая разница? – восклицает Друзилла. – Миротворцам сопротивляться нельзя.
– Я пытаюсь показать вас в наилучшем свете, – объясняет Плутарх.
Мейсили закатывает глаза.
– Как наш магазинчик, когда мы называем черствые зефирки тягучими и потом продаем их на пенни дороже.
Я бросаю на нее хмурый взгляд, поскольку не раз покупался на эту хитрость.
– Подчеркивай плюсы, игнорируй минусы, – назидательно говорит Плутарх.
– Вместо бешеных свинят из захолустного дистрикта, которые ненавидят Капитолий… – начинает Друзилла.
– …вы становитесь четверкой приятных ребят, которые бодро выскакивают на сцену под аплодисменты своего дистрикта и рвутся принять участие в состязании! – заканчивает Плутарх.
– Да вам нужно ноги ему целовать, стоя на коленях! Может, спонсоров вы и не привлечете, но хотя бы и не отвратите. Благодаря Плутарху вы полностью преобразились! – заявляет Друзилла.
– Не мы, а Капитолий, – фыркает Мейсили. – Вы даже церемонию как следует провести не смогли, он же представил вас в выгодном свете.
– Мне нравится думать, что выиграли обе стороны, – примирительно говорит Плутарх. – И зрители ничего не заподозрили. Об этом я позаботился.
Теперь я всего лишь игрушка в руках Капитолия. Они используют меня в своих целях, а затем убьют, и правда тут абсолютно неважна. Плутарх держится дружелюбно, однако его поблажки – мое прощание с семьей, навороченные сэндвичи – всего лишь способ мной управлять, потому что со счастливыми игрушками проще иметь дело, чем с обозленными. Ради удачных кадров он готов буквально на все.
Словно в подтверждение моих мыслей дверь в вагон-гостиную распахивается, и входит Тибби с огромным тортом, на котором горят шестнадцать свечей.
