Почему так хреново-тоскливо на собственной свадьбе? Почему? Может, я просто разучился радоваться жизни? Или устал? Потерял себя? Жить перестал – начал служить мужем в семье? Ведь когда человек служит, он непременно пригибается. И веру теряет в себя, и уверенность. Или мои проблемы серьезней? И мне нужен совет по душевному устройству? Ау, подсознание, напилось что ли? Или все проще простого? Сердце – вещун: глубоко сидит, далеко глядит….
Свадьба принцессы и свинопаса переезжает в Розу – День Третий.
Может, зря я так? Нормальные люди – теща приветлива, тесть папой не смотрит, но старается быть объективным. Как говорится, стерпится-слюбится.
Оля доложила о дне вчерашнем и спать. Я прикорнул на диване в зале.
Чуткие родители не стали нас беспокоить застольем – поняли, как мы устали.
Вечером позвонили в Увелку – пообещались приехать как-нибудь после сессии.
Наверное, есть какой-то жизненный закон компенсации. Когда не стало у меня студсовета, появилась жена, которая заполнила образовавшийся вакуум. Пусть другими заботами, но под завязку заполнен каждый мой новый день – волнуюсь чему-то, куда-то все время спешу, решаю задачи, ломаю голову над ответами.
Получив на меня юридические права, Оля первым делом захотела узнать:
– В твоей жизни было много женщин?
Я ответил, что влюблялся трижды – один раз подростком в спортивном лагере, потом школьником в выпускном классе, и еще на границе в девочку-мечту, на которую запали все моряки нашего ПСКа.
– Остальное – естественный физиологический фон: как поллюции – кто их считает?
– И в чем же глубокий смысл твоего ответа?
– Я знаю, о чем ты думаешь. Да, мое отношение к тебе мало похоже на страсть, но, по крайней мере, исполнено уважения. Пусть у меня не ноет сердце целый день из-за твоего отсутствия, потому что уверен – мы обязательно увидимся вечером. У нас нормальные человеческие отношения и перспективы создания крепкой семьи.
Признание было чистосердечным, ибо я знал, что для нас, Агарковых, не существует ничего более завершенного, чем супружеские отношения, которые преодолевая время, смиряются с тем, что на смену страсти приходят привязанность и обязанность перед семьей. Отец, не смущаясь мамы, рассказывал, как без памяти был влюблен в госпитале Самарканда после ранения на фронте. Не остался в благодатном краю только желанием помочь престарелой матери на Южном Урале. Как это объяснить романтичной жене?
– Вот так, значит? Получи, дорогая!
– Я не хотел тебя обидеть.
– Когда захочешь, предупреди. А то у тебя и так все слишком здорово получается. И что же дальше?
Что дальше?
Примерно в те же дни, когда я сделал предложение Оле, мне сделал предложение доцент кафедры «Автоматические установки» Васильев В. В.
– Анатолий Агарков? Мне надо с вами поговорить.
– По-моему, вы это уже делаете.
– Разговор долгий.
– Я не спешу.
– Присядем?
Присели в пустой аудитории.
– Чем могу быть полезен? – спросил я кандидата наук.
– Заразился одной идеей – хочу и вас, так сказать, инфицировать.
Выслушав историю его болезни, заявил:
– Дважды я был в стройотрядах – суперуспешных, надо сказать – и если поеду еще раз, то не за запахом тайги или поиграть в «Зарницу». Надеюсь, понятно выражаюсь?
Доцент меланхолично улыбнулся. Он хотел быть честным до конца и признал – действительно, лично он собирается на великую стройку БАМ за романтикой: поохотиться, порыбачить, надышаться дыма костров и озона таежного. Он командиром готов предварительно слетать заключить договор, а моя комиссарская задача – собрать ребят, организовать работу и заработать.
