– Иди, выбирай.
Я пошёл снизу вверх.
В комнате № 304 никого не было – стояли незаправленными три кровати, а четвёртая была убрана совсем – то есть, разобрана на составляющие, приваленные к рундуку (шкафчику для одежды). На её законом месте теснились музыкальные инструменты – ударная установка с тремя разнокалиберными барабанами и тарелкой, да ещё две гитары с колонками. Такое соседство не вдохновляло.
В комнате № 407 тоже не было никого, но кровати стояли на своих местах и одна без постельного белья. Я вернулся в комендантскую:
– Эта.
Галина Константиновна черкнула записку:
– Иди в подвал, получай бельё.
Увидев перед собой расправленную постель, я вдруг потерял всякий интерес к окружающему миру и без сил, страшно уставший за безумный день, провалился в оазис свежих белых простыней. Напоследок подумал, что графин с водою и стакан на столе положительно характеризуют обитателей комнаты.
Проснулся, когда появился первый сосед – среднего роста, мускулистый малый, с подбородком спортсмена.
– Сазиков Вова, – подал он руку, мельком взглянув на мою одежду на спинке стула. – Добро пожаловать на гражданку.
Я её пожал:
– Прошу добро в вашу команду.
– Моряк, значит. С какого флота, на какой курс?
– А ты служил? – вопросом на вопрос ответил я.
– Да минет меня доля сия….
В комнату вошли ещё два члена команды, споря на ходу:
– Там где мужчина и женщина, третьим всегда будет дьявол.
– С чего ты взял?
– Где-то читал. О, у нас пополнение.
Ребята представились:
– Олег Орленко.
– Боков Владимир.
Представился я.
Они тут же продолжили прерванный трёп:
– И всё-таки женщина это такая скотина, с которой надо держать ухо востро.
– Э-э-э…. Но мы ведь только что говорили…. Или всё это так: бла-бла-бла?
Сазиков подал голос:
– Перед сном о бабах – для здоровья надсада.
– Какой сон? Идёмте рубать.
И мы вчетвером пошли в студенческую столовую, которая работала теперь по зимнему расписанию – с семи утра до восьми вечера. Олег и там, склоняясь к тарелке, развивал свою женоненавистническую теорию:
– Честность с бабами уместна, как муха в стакане. А почему? Только начнёшь ей доверять, она тут же предаст.
Меня начала раздражать его предвзятая категоричность.
– И нет сомнений? – спросил я.
– В чём? – Олег дёрнул головой так, что его массивные очки в роговой оправе чуть не оказались в остатках картофельного пюре.
– В том, что утверждаешь.
– Жизнью проверено.
– Ну, хорошо, давай рассудим логически. Ты утверждаешь, что ты хороший, а все бабы плохие. А почему ты хороший? Потому что не совершаешь дурных поступков. Верно? Это пока. А потом начнёшь верить, что всё, совершённое тобой, просто прекрасно и другим быть не может – ведь ты же хороший. В итоге имеем самовлюблённого эгоиста, между прочим, инженера – командира производства.
Олег обиделся:
– Откуда ты такой умный? В армии научили?
– Во флоте, – поправил я.
Орленко не остался ночевать в комнате.
– Обиделся? – недоумевал я.
– Да нет, – разъяснил Сазиков. – У него невеста в городе, заявление подали – скоро свадьба.
– А я подумал, он баб ненавидит.
– Одно другому не мешает, – заскрипел пружинами кровати Боков, устраиваясь почивать. – Тёзка, песенку на ночь.
Сазиков достал гитару с антресолей, сел в трусах на кровать по-турецки и запел, безбожно фальшивя аккордами.
– На горе у реки лес зелёный шумит
Под горой за рекой хуторочек стоит.
Боков:
– Пой, старшина.
И сам запел:
– В том лесу соловей звонко песни поёт
