Ратник. Выбор стороны - страница 6

Родомир сначала стоял с серьёзным лицом, не слишком оценив шутку, но от заразительного смеха своего дяди тоже рассмеялся.

– Скучал я по твоим шуточкам, – сказал он, хлопнув Колояра по плечу.

– Уверен, что по жене ты больше скучал, пойди уже в дом, приласкай бабу. Да с сыном познакомься, а разговоры завтра говорить будем, у нас с твоей матушкой уйма работы сегодня. Иди, сынок, отдыхай.

– До завтра, – сказал Родомир и на прощание обнял Колояра.

Неторопливо шагая по двору, он смотрел на большой, двухэтажный бревенчатый дом, располагавшийся в конце участка, за которым простиралась лесная опушка. Он остановился, обвёл всё взглядом, остановив его на старом большом дубе, увешанном зелеными листьями. Дерево находилось в центре участка, так что мимо него нельзя было пройти, двигаясь к дому.

Родомир подошел к дереву, к месту, где на стволе было вырезано сердце, внутри которого красовались две вырезанные буквы «Р» и «Д» – первые буквы его имени, и имени его жены. Родомир, провел пальцами по вырезанному символу их любви, и с нежностью улыбнулся.

Продолжая свой путь к дому, он вспоминал, как рос здесь, взрослел: помогал по хозяйству, учился ездить верхом на лошади и здесь день за днём он учился обращаться с оружием под чутким руководством своего дяди, который постоянно твердил, что Родомир должен быть лучшим. Может лучшим он и не стал, но всё, чему его научил Колояр, помогало оставаться в живых на протяжении этого года.

Он подошёл к двери дома, замерев на мгновение, думая, как его встретит жена, что он ей скажет – он сильно волновался. Но отбросив мысли, он отворил дверь и вошёл внутрь дома, оказавшись в просторной кухне, занимавшей почти весь первый этаж, он обвёл помещение взглядом: в центре стоял большой обеденный стол, за которым они не так давно праздновали помолвку Родомира. В дальнем от дверей углу, справа у стены, была большая печь с лежаком, где в самые холодные зимние дни они с сестрой спали или прятались от дяди, когда тот был не в духе. В противоположном углу находились стеллажи с кухонной утварью, часть которой, бывало, служила дяде инструментом для воспитания Родомира, а иногда и его товарища – Бояна.

От воспоминаний нахлынуло чувство ностальгии, и даже ком встал в горле. Какой же прекрасной в эти трудные времена казалась та беззаботная жизнь до войны.

Стараясь не шуметь, он поднялся на второй этаж, тихо подошел к их с женой комнате, прислонился ухом к двери. Он услышал за дверью женский голос – зря он крался, они не спали. Он открыл дверь и твердым шагом вошёл за порог. На кровати, на четвереньках стоял годовалый малыш, который теперь смотрел на него. Деяна же перевела взгляд с ребёнка на двери, увидела кто вошёл, и заплакала, закрыв лицо ладонями. Затем она бросилась к нему, стуча кулаками по его груди. Родомир понимал: она злилась из-за того, что от него всё это время не было вестей. Он обнял её, крепко прижав к груди. Деяна пыталась вырваться из крепких объятий, но поняв, что ничего не выйдет, прекратила сопротивляться, продолжая плакать.

Наконец, когда она немного успокоилась, Родомир поцеловал её в губы, она отстранила его.

– От тебя пахнет потом и кровью, – сказала Деяна.

– Да, мне следует ополоснуться и переодеться, – ответил он.

– Ну, не так быстро, – она взяла его за руки и подвела к кровати.

По кровати их сын, пытаясь подойти к ним на двух ногах сделал несколько неловких шагов и приземлился на четвереньки. Взгляд его был прикован к ним, и глаза бегали от одного к другому родителю.