– Благодарствую. Ну что, погнали? А это я с собой прихвачу. – Он сунул бутылку в карман и завернул закуску в газету.
Варварские трубы, казалось, грозно раскачиваются. Трубы, через которые ничего не выбрасывается. Только один вон заводик и чадит… на ладан. Но где же я дал промашку?
Кощей впереди, идёт не оглядываясь. И опять почему-то в гору. От пота взмок; тут летом и за сорок бывает, потечёт мой галлий… Боже, о чём я думаю.
Посветлело, тучки рассеиваются, хотя в небе ещё погромыхивает. И всё покрывает то ли дым, то ли туман с резким запахом.
Мы на высоком травянистом уступе. Я поднял взгляд: ржавая туча зацепилась за край лиловой трубы. Постой, но вот же ещё дым… Что за чёрт?
Получается, что настоящий завод – вот этот. А с толку сбил меня дым из первой трубы, зря я вправо забрал.
– Ну что, Кощей, далеко ещё?
– Нет, наверное.
– Что значит – наверное? Столько плетёмся, станция где?
– А уже и прибыли.
«За геройство не платят, – заметил как-то Стас Янковский, наш мудрый юморист. – За геройство расплачиваются». Истинно так! Ну зачем, зачем я попёрся в эту чёртову Зону? Ведь можно было как-то иначе…
– Оглянись-ка, – сказал мой проводник.
Четверо в чёрном приближаются опасной кучкой.
– Кошёлка невелика, видать, однодневник, – процедил высокий сутулый мужик. – Эт хорошо, хрусты не успел ухлопать.
– Так и есть, – Кощей ухмыльнулся.
Говорят меж собой, будто меня уже нет. Горло сдавило страхом.
Они подступали всё ближе.
«Лисьи хвосты» тянутся в небо сразу из двух труб, всё тонет в тумане, кислая вонь лезет в глотку и ноздри. Сердце бешено колотится.
Ко мне вплотную подошёл иссиня-чёрный, совершенно лысый негр в мотоциклетных очках.
– Ну ты понял, нет? – почти без акцента бросил он, сплюнув сквозь зубы. – Ридикюль – на землю.
– На тот свет командируем, там тебе ничего не понадобится, – осклабился сутулый.
– Да не бзди, – Кощей прошёл по касательной, за ним двинулись остальные. – Мы тебя небольно угандошим.
Взяв меня в кольцо, обходят по кругу. Тёмный хоровод не просто вращается – меня теснят к обрыву. Негр похрюкивает от удовольствия.
Карусель всё быстрее, чёрные чередуются местами, закручивая петлю туже и туже. И вот уже стою, пришпиленный к самому краю.
Вновь набежавшие тучи набрякли влагой, сеет мелкий дождик. За спиной пропасть, на дне вороньё, да как же их много…
Дальше пятиться некуда. Это конец.
Страх едва не заставил меня броситься вниз. Но… Катюшенька?
И вдруг зашипело слева, словно змея, и всё громче… Полукруг раздался, и – словно из-под земли вырос, – янычар на велосипеде. Горделивая посадка, как на коне гарцует. От красно-чёрных полосок зарябило в глазах. Резво соскочив, он лучезарно улыбнулся моим недругам:
– Что, бля, не ждали?
Тугие до уродства бугры мышц распирают синюю от воровских наколок кожу, на широкой ряхе – длинные усищи. Спаситель?
Чёрная дуга распалась.
Я отшагнул от края.
Янычар с ухмылкой оглядел чёрных:
– Я не помешал? Похоже, здесь имеет место попытка незаконного изъятия ценностей?
Из набедренной кобуры торчит ребристая рукоятка камуфляжной раскраски.
Брутальный янычар повернулся ко мне:
– Ты ведь Доцент, верно? Поди ещё и заплатил ему? – Он покосился на моего «Сусанина». – Сколько?
– Сколько?.. А, десять. Рашенбаксов.
– Верни, – бросил он Кощею. – Не мне, у кого брал.
Я сунул купюру в карман; ноги и руки совсем ослабели; поставил сумку на землю.
