Странно. Мужик серьёзный, а говорит много. Чересчур много. Значит, врёт. Или что-то скрывает, не хочет говорить о главном…
– А, Доцент? Что скажешь?
– Несомненно. Отвечаю.
– Во! Представляешь, в какую силу Зона войдёт? Кстати, это тебе, – он кивнул на слитки. – Сувениры.
– Благодарю, отличный подарок. Положу на полочку, буду вспоминать нашу встречу.
Джокер вмиг обернулся простоватым дядькой.
– Ну что, палку в дорогу?
– В смысле?
– На посошок. А ты о чём подумал, Доцент? Да, слыхал про наших баб?
– Дефицит? Критический фактор?
– Не в этом суть.
– А в чём?
– В правде. Ты же согласен – каждому человеку своя цена? На Материке насчёт тёлок темнят, у нас всё проще. У каждой мандуси ивановны – конкретный овальчик над левой титькой.
– Типа ценника на колбасу?
– Не, у нас серьёзно, в рашенбаксах. Нравится – гони бабки да хватай её за жопу. Букетики-цветочки да всякие танцы-шманцы у нас без надобности. Тебе удовольствие, а ей – полезное с приятным.
– Неужто все проститутки? – Я начинал пьянеть, перед дорогой не надо бы.
– Фильтруй базар, Доцент. А на Материке, что – бабы за так дают? И толпами за бомжами гоняются? Не, у нас правильное место.
– Подожди, Джокер. – Я кивнул на дверь. – А как же… Алёна?
Он осёкся.
– Алёна? Вон ты о чём… Не, тут иллюзий не питай. С математикой-то как, дружишь? Заценил, сколько у неё нуликов?
– Тут уже не математика – астрономия.
– В натуре. Но понятия соблюдены. Всё, закрыли тему. Эх, на недельку ты хотя бы остался! Вот вчера мы… Жаль, тебя с нами не было.
Я снова бросил взгляд на циферблат:
– Что-то я подзадержался.
– Ладно, пакуй свои сокровища. По-хорошему надо бы тебе провожатого…
– Сам доберусь, – отмахнулся я. – Тут и ходу – всего ничего. Плюс ориентир – захочешь, не заблудишься.
– Ориентир? А, да. Последний дымит. Только никуда не сворачивай. Шаг влево, шаг вправо…
– А туалет у вас всё на том же месте?
– Туалет, какой туалет? А, ты шутишь, Доцент. Давай лапу. И помни, ты нужен здесь.
– Не знаю, нужно ли это мне.
– Как говорится, будете у нас на Колыме… Мне-то к вам никак – старые грехи не пускают.
Глава 4. Денег много не бывает
Пыльные лампочки в коридоре, включённые и днём, и ночью, освещают болотные стены и пол, покрытый потрескавшимся от старости линолеумом. Интересно, где обитает Алёна? Глядеть не наглядеться…
Зашёл в сортир – в нос шибанул запах деспотии. И зачем столько хлорки сыпят? Наверное, туберкулёза опасаются. А где ж газетка-то родная? Ну народ, ничего нельзя оставить. А, вон, уже утилизировали: обрывки торчат из грубо сваренного ящика на бетонном приступке. Типа туалетной бумаги, которой тут сроду не бывало.
Точно, моя газета, – потянулся невольно… О, блин! – острый край разодрал правую кисть. Вот же засранцы, даже зазубрины не сняли.
Смыл кровь под краном, зализал рану.
Теперь в сумке навести порядок. Слитки лучше на дно. Магниты из гнёздышка вытащим, бережёного бог бережёт. Вот сюда вот их, родненьких, за бачок. А, чёрт, палец прищемил. Да что за день-то такой? То железяка вцепится, то магнит придавит.
Ничего не забыл? Да, ежедневник. Листы с прорезью – в мелкие клочья да в унитаз; водичку спустим – плывите в Северный Ледовитый.
Интересно, сколько же фантиков мне отсыпали? Три перетянутые резинками пачки. Так. Не понял… Рашенбаксы? Тысячные?! Быть не может, это же… Три «котлеты» по сто бумажек – триста штук. Триста, боже ж ты мой! Катюшка, живём! Какой санаторий, я тебе квартирку в Чехии куплю. Лечись да радуйся!
